Как делают коня в тюрьме
Опубликовано: 22.04.2024
Сегодня трудно переоценить значение связи. Уголовный мир тоже не скупится на приобретение новейших средств коммуникации, прекрасно понимая, какую роль они играют в современной жизни.
Нужно всегда помнить, что преступный мир изобретателен и изощрен, среди уголовников немало одаренных людей, которые безошибочно просчитывают свое окружение и делают точнейшие прогнозы. Они прекрасные психологи и поведение начальников отрядов в исправительно-трудовых колониях, работников оперативных частей и других сотрудников правоохранительных органов, для них вполне ожидаемо и предсказуемо. Т не дай бог они нащупают какую-либо слабину, соберут на кого-нибудь из людей в погонах компрометирующий материал. Свою жертву преступный мир хватает мертвой хваткой и выжимает из нее всё возможное. Несчастные, попавшие на крючок, передаются уходящим на этап по наследству. Вот и несутся, исправно рассылаются из тюрем, изоляторов и прочих мест лишения свободы прямо на хазы преступников их ксивы и малявы.
Существуют и другие способы связи осужденных — это элементарная перекличка камер через окна, её не в силах заглушить даже специально поставленные для этого вентиляторы. Также существует стрельба из духовых бумажных трубок, склеенных тут же, в камере, в окна камер против, и надписи, предусмотрительно оставленные ее на полу и стенах прогулочных двориков и многое другое.
Осужденные и подследственные выбирают из своей среды специалистов, которые занимаются изучением возможности установления связи, обеспечивают её, следят за безопасностью.
Вот, кстати, любопытный рассказ одного опытного заключенного:
«Дорога» местах лишения свободы — это самое ценное, что есть в тюрьме. Это как система кровообращения, каждая хата, камера должна иметь свою «дорогу». Связь если же не имеет, то это позор, такая хата называется «лунявой». Считается что в ней луни сидят, а не пацаны. «Лунявок» обычно в зоне бывает несколько, туда собираются все обиженные, все, кто из своей хаты выломился, обратился к контролеру. Опера их собирают вместе. Впрочем, иногда и «лунявые» тоже имеют свои дороги.
В целом по тюрьме за существование и сохранность дороги отвечает так называемая «Индия». «Индия» находится в следственном изоляторе, на первом корпусе. Эта хата строгая, там все первопрестольники собраны из ранее судимых. Как им удается пробраться в одну хату? Так опера их специально собирают, чтобы не было беспредела.
В принципе, здесь есть много непонятного: вот «дорога» — это верёвка, которая натянута по наружной стене корпуса следственного изолятора. Администрация не может её не видеть, каждая хата имеет 4 «дороги» — вверх, вниз, влево и вправо, короче во все соседние хаты протянуты верёвки. По ним движутся мешочки с ксивами и посылочками.
Подельники, разведенные по разным камерам, спокойно договариваются друг с другом о совместных показаниях. Время от времени охрана устраивает облавы, срывает верёвки, но это все авралами, хотя в их обязанности входит полностью исключить существование таких дорог.
В хатах полную ответственность за функционирование дороги несёт первый стол. Именно он ставит «коней» — тех, кто смотрит за дорогой. Привилегированное положение.
«Конями» называют как людей, гоняющих мешочки, так и сами эти мешочки. Если для «коней» создается экстремальная ситуация, то в улаживании этого дело принимает участие вся хата. «Конь» занят занят дорогой и приказывает дежурному: «Сделай Федю». Дежурный идет «на Федю», то есть становится у двери в камеру.
Допустим, он услышал, что кто-то приближается к двери. Тут же командует: «все к решке». На это реагирует четвертый и пятый столы, создают толпу у двери, успевают закрыть окно, двое держат дверь и всячески препятствуют её открытию. В этот момент, «конь» может приказать даже первому столу стукнуть, например, в стену, чтобы предупредить соседнюю хату об опасности.
Об «Индии». Их-то вообще-то, кстати две. В одной собраны те, кто сидит по первому разу, а в другой те, кто уже уже не новичок. «Индия» строгого режима и отвечает за изолятор. В ней сосредоточена вся информация. Туда обращаются за советом, за ней последние слова при любых конфликтах. В «Индию» обязательно направляются подогревы: сало, сахар и прочее. Решение конфликтов из «Индии» является окончательным для прочих и обжалованию не подлежит.
«Индия» решает глобальные разборки. Если же речь идет о чем-то не очень важном, то спрашивают совета у тюрьмы. Это своеобразная игра в демократию. Понятно и так, что намерены, например, запарафинить человека или на парашу посадить, но чтобы не было момента личного участия, обращаются к тюрьме, типа референдум.
Делается это так: тот, кто спрашивает, вылезает на решку и кричит: «тюрьма, чё делать?». Первый голос, который отзовется и выскажет свое мнение будет определяющим. Это, как бы высшее решение, голос тюрьмы.
Даже первый стол уже не в состоянии отменить его. Хоть тут и просматривается, конечно явный произвол, но всё будет в точности исполнено, даже если тюрьма решить повесить или вскрыть бедняге вены.
Но обычно тюрьма так не откликается. Надо помнить, что по разным причинам, способы тайной передачи информации часто меняются, но обычно за основу принимаются все те же старые, отработанные и накатанные способы.
Благодарю за внимание. Ставьте лайки, подписывайтесь на канал и делитесь информацией в социальных сетях.
Вообще, действующие во всех изоляторах нашей страны «Правила внутреннего распорядка» (ПВР) категорически запрещают межкамерную связь. Её наличие, по сути своей, противоречит самому смыслу изоляции подозреваемых и обвиняемых, ведь по «дорогам» можно договариваться с подельниками, угрожать потерпевшим, влиять на ход следствия и так далее. И на самом деле – всё это действительно происходит. Так почему же в большинстве изоляторов не дают реального отпора межкамерной связи?
Что такое дороги в тюрьме?
Дорогами (🗣) называется тюремная почта, посредством которой подследственные и осуждённые осуществляют незаконную межкамерную связь – передают небольшие послания (🗣: «малявы») и посылки (🗣: «бандяки» или «груза»). Обычно дороги налаживают в местах, где люди содержатся в камерах – в СИЗО, тюрьмах, а также в разнообразных ПКТ, СУС, ПФРСИ и пр. Собственно, для того, чтобы связь была межкамерной – нужны камеры.
Что передают по тюремным дорогам?
Как правило, по дорогам передают предметы первой необходимости (🗣: «насущное») – сигареты или табак, чай, стержни для ручек, соль, конфеты и так далее. Но на самом деле – отправить можно что угодно. Необеспеченным бедолагам передают лишнюю одежду и обувь.
В нашей практике был забавный случай, когда по дороге отправили матрас – его спустили из одной камеры в другую на верёвке – соответственно, дважды протолкнув через решётку (🗣: «решку»). Остаётся загадкой, как это удалось проделать, но поводов не верить свидетелям события нет. Дело было в СИЗО-4 УФСИН Санкт-Петербурга, в ныне закрытой «Лебедевке».
Ещё один распространённый груз – книги. В камерах особо нечем заняться и читать начинают даже те, кто никогда этим не увлекался на свободе. Библиотеки, как правило, довольно скудны, и хорошие книги востребованы у сидельцев всегда. Когда камера прочитала книгу – сам бог велел отправить её в другую камеру.
Нередко кого-то из сидельцев перемещают из камеры в камеру, и он увозит с собой книгу, которую не все дочитали – потом её возвращают по дороге. Иногда, наоборот, человек рассказывает в новой «хате» о книге, которую читал на прежнем месте, и её просят почитать новые соседи. В общем, такой вот тюремный буккроссинг. Иногда его поддерживают сотрудники учреждения или (с их позволения) баландёры. Но чаще – всё идёт по дорогам.
Самыми востребованными книгами, конечно, являются кодексы – в библиотеках учреждений современных кодексов почти нет, и когда заезжает кто-то, у кого есть свежие издания – новость быстро разносится по продолам. Когда кто-то готовится к суду или апелляции – разве можно не помочь? И нужный кодекс летит по дороге.
Что такое котловая хата в тюрьме?
Тюремные общаки (🗣: «коробки») бывают разных уровней – на камеру, на этаж, на корпус, на тюрьму. Есть специальный смотрящий, контролирующий общак и ведущий специальную тетрадь учёта общего (🗣: «точковку»).
По тюремным дорогам осуждённые отправляют свою долю в тюремный общак. Оттуда помогают тем, кому не хватает базовых вещей – не только бедным, но и заключённым в карцер или ШИЗО, оказавшимся в больнице (🗣: «в больничке» или «на кресте»). Общая «коробка» находится в камере, которая и называется «котловой хатой» (🗣).Именно из котловой хаты дважды в месяц производится «разгон».
Что такое «разгон» в тюрьме?
Дважды в месяц в СИЗО и тюрьмах производят так называемый «разгон». В котловой хате расфасовывают по пакетикам насущное (обычно это чай, сигареты, конфеты) по числу сидельцев в каждой камере и «разгоняют» по дорогам.
В определённое время все арестанты одновременно садятся чифирнуть – раз в месяц за здравие живущих, раз в месяц – за упокой погибших. Некоторые считают, что здравия и упокоя души желают только ворам в законе, но большинство зеков уверены – всем сидельцам.
«Малявы» запаяны в целлофан для отправки по «дороге»
Как устроены дороги в тюрьме?
Тюремные дороги – это верх тюремного креатива и смекалки. Благодаря этим навыкам, способов межкамерной связи существует великое множество. Давайте остановимся на них чуть подробнее.
Какая камера называется в тюрьме «дорожной»
Ответ на этот вопрос видится довольно очевидным – «дорожной» называется камера, через которую проходит дорога. Дело в том, что между собой связаны не все камеры. Например, часто в общей движухе не участвуют «БС» (бывшие сотрудники органов внутренних дел), которые содержатся отдельно от других заключённых. Кроме того, дороги не идут через камеры «опущенных» и «петухов». Во многих учреждениях нет дорог через камеры, в которых живут баландёры и хозобслуга. Разумеется, дороги обходят кабинеты оперативников, технические помещения и «стаканы» («загоны» для временного содержания арестантов), душевые и прочие технические помещения.
Особняком среди всех «дорожных» камер стоят угловые камеры и ближайшие камеры соседних корпусов, а также камеры, ближе других расположенные к запретной зоне и свободе. Иногда по дорогам передают грузы с воли – конь в этом случае перебрасывается через ограду учреждения. Реже удаётся «словиться» с подельником, находящимся в противоположном здании.
Камеры верхних этажей используются, как дорожные, довольно часто. Как правило, через них налажена связь нижних камер между собой. Работает это примерно как вендинговая машина. Обитатели нижних этажей стучат нужное количество раз по батарее и сверху спускают коня. После этого его передают по цепочке до нужного «стояка» и опускают в нужную камеру.
Дорожник – одна из самых востребованных тюремных профессий. Нужен опыт, нужна ловкость, нужен зычный голос. Как правило, дорожники занимают койку у окна – мы писали об этом в статье об общих камерах.
Нитевая дорога (дорога по воздуху) – «конь»
Одно из самых простых решений – нитевая дорога, а в простонародье – «конь» (🗣). Между камерами (а иногда даже между соседними корпусами тюрьмы) натягивается нить, по которой перетягивают тюремную почту – записки (🗣: «малявы») или посылки (🗣: «груза»).
Сам процесс обозначается термином «гонять коней» (🗣). Как правило, этот процесс разворачивается ночью – «город засыпает, просыпается мафия». В большинстве учреждений дороги висят постоянно – их снимают лишь в ходе каких-то оперативных мероприятий, а большую часть времени не трогают. В более строгих учреждениях к утру дороги снимают, а нитки прячут.
Интересно:
Термин «заслать коня» (🗣) имеет в застенках и другое значение. Им обозначают передачу спермы в женскую камеру или даже из мужского учреждения женское. Сперма нужна осуждённым женщинам, чтобы забеременеть – беременность помогает скостить срок на суде или добиться для себя лучших условий содержания. О том, как содержат в тюрьме беременных женщин и женщин с детьми – расскажем в одной из следующих статей.
Где берут верёвки в тюрьме?
ПВР, конечно, запрещает верёвки – у прибывающих в тюрьму или СИЗО людей даже шнурки изымают. Это выглядит абсурдом в свете того, насколько виртуозно зеки умеют «плести коней» – верёвки из любого подручного материала. Самый простой способ – распустить какой-нибудь свитер и свить вместе несколько нитей (по принципу каната). Чуть более хлопотный – сделать то же самое, разрезав на полоски простыню или задействовав баул.
В последнее время дороги плетут из полиэтиленовых пакетов – например, часто используются целлофановые упаковки от булки. Распарывают швы, и, постоянно туго натягивая плёнку, скручивают нить. Главное – чтобы она не порвалась. Тогда в итоге выйдет прочный полимерный шнур – практически, провод для связи между камерами. Если интересно – пишите в комментариях, сделаем отдельный пост про верёвки из пакетов.
Как мы уже обмолвились выше, иногда дороги растягивают на очень большое расстояние – даже между корпусами тюрьмы. Чтобы перебросить коня на такое расстояние, приходится «словиться». Дорожники из противоположных камер бросают коней с крюком на конце навстречу друг другу. Дело это непростое – требует сноровки и опыта. Поэтому хороший дорожник всегда в цене, потому что дороги – основа жизни в условиях изоляции.
Что такое ружьё в тюрьме?
Чтобы докинуть край верёвки до противоположного корпуса, удалённой камеры или перебросить его через два забора (расположенных на значительном расстоянии друг от друга), часто используют так называемое «духовое ружьё».
Ружьё делается из газет или журнальных страниц, которые скручиваются в тугую трубку. Иногда при этом используется клейстер – например, если трубка нужна более длинная и прочная. Тюремный клей делают из подручных материалов – хлеба, сахара и упорства. Опять же, если интересно – расскажем, как делается клейстер (можем и показать).
Ружьё заряжается грузиком (например, хлебным катышком), к которому привязан конец верёвки, и с силой выдувается через ружьё. Туго скрученное ружьё и могучие лёгкие позволяют пульнуть достаточно далеко. Занимаются этим, как правило, специально обученные подследственные, имеющие соответствующий опыт и соответствующие физические качества.
Если нужно, чтобы верёвка за что-то зацепилась, стреляют гарпуном. Гарпун часто делается из канцелярских скрепок – их достают из уголовных дел и обвинительных заключений (🗣: «объ*босов»), выданных для ознакомления. Гарпунами стреляют навстречу друг другу, чтобы связаться с противоположным корпусом – иногда приходится повторять процедуру десятки раз, прежде чем оба гарпуна окажутся в нужное время в нужных местах и найдут друг друга.
Помимо ружья, используется «удочка» – ещё более тугая трубка из газет и клейстера, черенок от швабры, либо плинтус (в старых СИЗО плинтусов практически не осталось). С помощью удочки, как при помощи шеста, можно куда-то дотянуться, а если удочка надёжная – ещё и выполнить какие-то действия.
Межкамерная связь через «кабуру»
Соседние камеры могут наладить связь (🗣: «наладиться») и через отверстие в стенах, полу или потолке (🗣: «кабура»). Такими отверстиями может быть прошит весь стояк сверху до низу и весь продол от начала и до конца. Грузы и записки при этом передаются по цепочке. Выходит довольно быстро. На потолках, стенах и полах видны, где были «кабуры» – в старых тюрьмах таких ран очень много. Правда, увидеть можно только изнутри – упаси вас боже.
Как правило, ложкой выскребается цемент между кирпичами, после чего его можно вынуть – получается отверстие удобного размера, через которое можно передать действительно многое. После использования кирпич можно вставить на место, а шов заделать хлебным мякишем. Его предварительно подкрашивают для придания необходимого цвета. Для этого используется, например, грифель карандаша или стержень от ручки.
Кабуры могут жить долго, а могут выявляться сотрудниками сразу же. Стены простукивают и полость в ней быстро себя выдаёт. Всё же хлеб – не раствор, и кабуру довольно слышно. Опытный вертухай обнаружит её на раз-два.
Со сверлением пола и потолка сложнее, хотя и так делают. Как правило, вместо сверла используется ложка. Труд колоссальный, но безкамерная связь стоит мучений, ведь если камера не участвует в наладке дороги – соседи будут считать её подозрительной или даже «мусорской».
Чтобы не сверлить, часто расшатывают водопроводную трубу – отверстие от неё можно использовать для передачи небольших грузов и маляв (🗣), причём достаточно безопасно, ведь трубы не вызывают у сотрудников учреждения никаких подозрений. Такая кабура будет обнаружена только тогда, когда захотят обнаружить именно её.
Дорога «по-мокрому»
Если другие способы связи недоступны, арестанты идут на крайние меры – ради обеспечения связи они готовы на всё – в частности, в некоторых учреждениях активно используется так называемая «дорога по-мокрому».
Сегодня такие туалеты уже почти не используются в СИЗО – на смену им пришли антивандальные унитазы
По-мокрому – это через канализацию. Коня протягивают через трубы – да, через унитаз. Ну, или вот такую дырку в полу. Внимание на фото чуть выше.
Сегодня такие используются в СИЗО всё реже – на смену им пришли антивандальные унитазы, похожие на обычные, и зашитые в стену инсталляции для спуска воды. Но в ряде учреждений можно встретить и такую красоту – наряду с дровяным отоплением и прочими наследствами ГУЛАГа.
В унитаз (или напольную чашу – как на фото) опускают коня с привязанным к нему грузиком. Часто это специальный ёжик, сделанный из подручных материалов. Соседи цепляют ёжика другим ёжиком, крюком или гарпуном и вытягивают коня к себе в камеру. Если конфигурация канализации позволяет и направление дороги совпадает с направлением потока, чтобы протянуть груз просто спускают воду.
Метод этот не особенно приятен. Но ради дороги арестанты идут и на это. Туалет, разумеется, промывают (насколько это возможно), и в период действия мокрой дороги по прямому назначению не используют.
Говорят, ФСИН заказывает специальные трубы, в которых встроены ловушки для ежей. Но, скорее всего, это очередная тюремная байка. Если ловушки в канализации и бывает, делают их сотрудники исключительно вручную или силами взятых администрацией учреждения в рабство арестантов (например, баландёров).
Для передачи ценностей по-мокрому нужна герметичная упаковка. Всё запаивается в ппёнку от сигарет или целлофановый пакет, который после доставки утилизируется.
Запаивают и малявы, которые отправляют другими способами – это своего рода гарантия от того, что послание никто не перехватил и не прочитал. Правда, оперативные сотрудники не хуже осуждённых умеют запаивать послания обратно.
Что значит «отправить ногами»
Есть и более простой способ передачи тюремных ценностей – так называемые «ноги» (🗣). Так называют людей, имеющих право перемещаться по территории учреждения. В тюрьме это обычно хозобслуга из числа осуждённых.
В целом ряде учреждений известны случаи использования в качестве ног и сотрудников самого ФСИН. Иногда это работает в режиме добровольной помощи – некоторые дежурные охотно передают книги, чай, сигареты и ещё какую-то помощь. С «запретами» (например, записками) такие сотрудники не связываются. Но есть и профессиональные курьеры, готовые продаться и передавать что угодно. Они же нередко приносят запреты со свободы.
Дорога по этапу
Если есть местная связь – должен быть и «межгород». И он есть. Связь между учреждениями ФСИН налажена по этапам. Осуждённые берут с собой «малявы» (🗣) на этап и доставляют в другое учреждение. Секретное послание можно вшить в одежду, заплавить в подошву, а иногда – проглотить.
Как этапируют осуждённых и подследственных в России – мы уже рассказывали. Метод этот небыстрый, но достаточно надёжный. Несмотря на то, что путешественник переживает несколько обысков (🗣: «шмонов»), большая часть отправленной таким способом почты доходит до адресата.
Используются и так называемые «торпеды» (🗣). Капсулу с грузом или запиской вводят себе в задний проход. Осуждённые женщины также (и так же) перевозят малявы и грузы во влагалище.
Сегодня дорога по этапу менее востребована – между заведениями ФСИН налажена телефонная связь, авторитеты за милую душу передают послания голосом или с использованием мессенджеров. Однако, собственноручно написанные «малявы» тоже путешествуют по стране, невидимые по большей части глуповатым конвоирам.
Почему ФСИН не борется с дорогами?
Этот вопрос вполне можно считать риторическим. На самом деле, с дорогами в тюрьмах борются, только борьба эта больше похожа на имитацию бурной деятельности. Межкамерную связь затрудняют особые решётки и оконные рамы с острыми краями снаружи, датчики движения на окнах и множество других приблуд, но дороги есть, и нет пока ни единого повода думать, что они когда-то прекратят своё существование. Потребность в общении – одна из базовых человеческих потребностей, а смекалка русского з/к не остановится ни перед чем.
Ещё дороги используются сотрудниками учреждений в их интересах – во-первых, как инструмент шантажа (из серии «будете бузить – порежем дороги»), а во-вторых, как канал распространения информации и организации агентурной и оперативной деятельности. Есть и ещё одна причина всерьёз не противодействовать дорогам – чтобы з/к не выдумывали новые методы межкамерной связи. В этом смысле, выгоднее закрывать глаза на висящие на стене верёвки, чем постоянно заделывать дыры в стенах, полу и потолке, чинить сантехнику и устранять прочие последствия более изощрённой межкамерной связи.
Кроме того, именно сотрудники ФСИН, как правило, «держат» самую жирную дорогу в учреждении. За определённую цену они сами проносят в тюрьму практически всё, что угодно – наркотики, еду из ресторанов, бытовую технику, компьютеры и телефоны. Известно значительное количество случаев, когда в тюрьму проносили женщин – иногда буквально, в мешке.
Содержание
- Жизнь в тюрьме
- Женские тюрьмы
- Малолетка
- Татуировки
- Этап
- Побег
- Связь
- Байки
- Знаменитые тюрьмы
- Любовь в тюрьме
- Игры и развлечения
- Приговоренные пожизненно
- 1 из 18
- ››
Поиск
Жестко структурированное лагерное сообщество бдительно охраняет свои границы - «активист» никогда не сможет перейти в касту блатных, а «петух» - выпить чаю с вернувшимися с работы «мужиками». Правда, и в этих правилах есть свои небольшие отступления, и касаются они, в первую очередь, лагерных дневальных.
Тихий, безропотный, безымянный
Существо это по всем своим признакам находится едва ли не ниже «опущенного», однако его услугами пользуются многие, в том числе блатные и уголовная верхушка. Образно говоря, дневальный - это связующая нить между разными мирами, но бытие ее, как у обыкновенной суровой нити, почти такое же: малозаметное и очень непростое.
Правда, не следует путать должность «дневалы обыденного» с должностью старшего дневального. Обычный дневальный - это раб на хозяйстве: он убирает, моет, ремонтирует, следит за чистотой, бегает в столовую за пайкой для блатных. Старший - птица иного полета и является кем-то вроде бригадира на стройке и осуществляет административные функции, перепорученные ему лагерным руководством.
Как правило, функции рядового дневального выполняют люди немолодые, не способные постоять за себя, однако вполне порядочные. Ведут они себя достойно, не «крысятничают», не стучат, не лезут в активисты. Те, кто видел известный кинофильм «Вокзал для двоих», может представить себе дневального в образе пианиста Платона Рябинина и даже вообразить его: незлобивость, добросердечие, неумение поставить себя жестко, физическая слабость. Впрочем, по сюжету фильма Рябинин был шнырем (уборщиком), но на сегодняшний день это и есть аналог дневального.
С раннего утра и до самого вечера небритый и нечесаный дневала моет секции, раковины, умывальники, убирает территорию, чистит снег, ремонтирует розетки, пилит, строгает, заготавливает для отряда еду в столовой. Раньше, когда в бараках было дровяное отопление, в его обязанности входила топка печей и прочая домашняя работа - он должен был сделать все, чтобы вернувшиеся со смены зеки чувствовали себя как дома.
Разумеется, в условиях заключения такого никогда не бывает: зеки всегда найдут, к чему прикопаться. Поэтому дневальному нужно вертеться как белка в колесе. Но сегодня, когда в лагере никто не работает, найти того, кто мог бы удовлетворить сотню-другую относительно здоровых, агрессивных и злобных бездельников мужчин, весьма непросто.
Может быть, поэтому дневальный Варфоломеев, 45-летний мужичонка, терпеливый и незаметный, был для руководства одного из сибирских лагерей сущей находкой. Варфоломеев делал все, что было нужно, при этом никогда не выходил из себя и даже побои (а били его частенько) принимал с тем же покорным безразличием, с каким домашнее животное принимает тычки хозяина. Поведение бывшего школьного завхоза, по пьянке избившего подгулявшую жену, объяснялось тем, что он сильно надеялся на УДО и ради этого был готов вытерпеть любые муки. Отрядный обещал, что как только Варфоломеев отсидит половину срока, он представит его к досрочному освобождению. Наивный мужчина, так и не усвоивший азы лагерной философии, где главным постулатом является знаменитое «Не нае. шь - не проживешь!», надеялся на порядочность отрядного и выполнял любое его распоряжение.
Срок подачи документов на УДО был все ближе, а отрядный, привыкший получать за всякое свое действие мзду, стал думать, как бы отказаться от своих обещаний. Накануне дня подачи документов казарма проснулась от запаха экскрементов, которым тянуло со стороны туалета. Дневальный со всех ног бросился туда, открыл дверь и едва не был сбит с ног мощным потоком воды вперемешку с дерьмом.
Варфоломееву за допущенный бардак тут же настучали по репе, он ползал с тряпкой по полу, глотая слезы, - рассвирепевший отрядный отказал ему в УДО. Дескать, не справился. Пришлось старательному дневальному ходить за грязными, зачастую неряшливыми заключенными до конца срока. Он так никогда и не узнал, что «говнопотоп» устроил ему хитроумный отрядный. Не желая отпускать Варфоломеева раньше срока, он дал своим «шестеркам» несколько пачек дрожжей. Те бросили дрожжи в канализацию и отключили воду.
В зоне случается всякое, но даже на фоне этого то, что случилось с известным вором в законе Игорем Богония, не лезет ни в какие ворота.
После задержания с героином суд приговорил грузинского «законника» к одному году в колонии усиленного режима. Отбывать срок «законник» отправился в Волгоградскую область. Появившись в зоне, вор решил подавить всех своим авторитетом. Но как ни пытался, у него ничего не вышло. Богония затихарился.
И тут в дело вступила администрация. Трудно сказать, что говорили зеку «кум» и замполит, но вскоре с вором произошло чудесное превращение. Богония написал заявление на имя начальника колонии, в котором сообщил, что хочет встать на путь исправления и «отказывается от "короны" и воровской идеи». Свои слова заключенный подтвердил делом - он убирал территорию, дежурил, был почтителен с администрацией, а иногда убирал за обитателями общего барака. Зеки были потрясены: увидеть вора в законе с метлой в руках - это сильно.
Подобное поведение привело к тому, что вор в законе (а такого не должного быть в принципе) освободился по УДО.
Вскоре Богония объявился в столице. Отсутствие титула нисколько не помешало ему сколотить банду, которая торговала наркотиками, совершала грабежи и разбои. Бывший вор даже встречался с московскими ворами в законе, чтобы застолбить за собой территорию, и вел себя с ними на равных.
Правда, конец у бывшего «авторитетного дневального» оказался печальным: он закончил жизнь самоубийством в возрасте 55 лет. Говорят, причиной этого неординарного для зека поступка было то, что его вызвали на разборку, на которой пригрозили убить. И Богония упредил события. И правильно сделал - вряд ли бы воры потерпели глумление над титулом.
Далеко не все дневальные согласны безропотно терпеть многолетние унижения, бесконечный труд и презрительное отношение окружающих. Но для того чтобы возроптать, необходимо иметь заступников или в лице администрации, или в лице блатных. Администрация просто так заступаться не будет: ей нужно платить или носить информацию. Денег у дневальных, выходцев из народной гущи, как правило, нет. А становится стукачом - себе дороже.
Поэтому многие из них в погоне за более качественным существованием становятся «конями» у блатных. «Конь» - это что-то наподобие слуги. В обмен на это он получает защиту, чай и сигареты. Более мягкое название для такого рода осужденных - помощник. Некоторые помощники становятся настоящими младшими «семейниками». Им доверяют многие запретные вещи и семейные тайны. А иногда блатные привлекают их к выполнению «спецопераций».
Одну из таких «спецопераций» как-то решили провести блатные одной из зон, расположенной на юге России. Некто Олег Уваров, заместитель начальника лагерной столовой, хотел подсидеть шефа Григория Остапенко - человека необъятной ширины, свирепости и хитрости, матерого взяточника, отбывающего то ли третью, то ли четвертую ходку.
Дневальный Ложкарев - худенький, щупленький старикан, «конь» одной из группировок, прибыл в столовую точно по расписанию. Сел за стол, поставил тарелку, сунул ложку в варево и вдруг закричал не своим голосом. Обитатели столовки обернулись на крик и увидели - Ложкарев держит в руке небольшую, облепленную капустными обрезками крысу. Задыхаясь от возмущения, Ложкарев показал на тарелку, откуда он вынул вареное «мясо». Люди Остапенко двинулись в сторону чересчур бдительного дневального. Навстречу им выдвинулась группировка блатных, чьи интересы обслуживал Ложкарев. Надо сказать, подобное происшествие - это ЧП, за которое начальника столовой могут уволить.
О случившемся доложили Остапенко. Тот со скоростью лесного оленя выбежал в зал, схватил дохлую крысу и ринулся во двор. Представители обеих сторон ринулись следом. Остапенко помчался в медпункт, где, почитывая газету, сидел дежурный врач Андрей Андреевич.
Бросив крысу на стол, Остапенко громоподобным голосом вопросил: «Вскрыть можешь?» Андрей Андреевич снял очки и задумчиво произнес: «Отчего бы не вскрыть!»
Судьбоносная операция происходила в присутствии противоборствующих сторон, дежурного офицера и Григория Остапенко. Несчастное животное было вскрыто, внутренности показали присутствующим. Увы, они оказались чистыми. Было очевидно, что крыса в котле не варилась, ее едва облили кипятком и бросили в суп. Остапенко оказался ни при чем - его грубо подставили.
Разъяренный Остапенко ринулся на поиски дневального. Ложкарева нашли в котельной, где он сидел, зарывшись с головой в уголь. «Коня» извлекли, много раз съездили по «наглой конской» роже. Еще хорошо, что не убили.
А ведь могли - жизнь дневального стоит немного. Так же, как и их труд - тяжкий, изнурительный и, в сущности, совсем бессмысленный.
(Все имена и фамилии изменены)
Артур Одинцов
По материалам газеты
"За решеткой" (№12 2010 г.)
В массовом сознании тюрьма – место, где всё запрещено. И этот стереотип соответствует действительности. Строгим режимом мест лишения свободы — как СИЗО, так и колонии — предусмотрен весьма скромный список вещей, которые дозволено иметь арестанту. Все, что свыше этого — запрещено и может быть в любой момент отобрано представителем администрации. Эта строгость создает серьезные проблемы в быту, о которых «свободный» человек даже не задумается. Например, как постричь ногти, когда нечем? Куда деть пепел с сигареты, если нет пепельницы? Как подвязать штаны, если ремень «не положено»?
Фото в материале: Денис Тарасов и Фёдор Телков
Люди, круглые сутки закрытые в четырех стенах, знают, как ответить на эти вопросы. «Голь на выдумки хитра» – это про них. Если вы считаете, что тюремные поделки – это в лучшем случае фигурки из хлеба, а в худшем — заточки, то ознакомьтесь с лайфхаками, как люди делают свою жизнь легче наперекор бездушным уставам. Сразу замечу, что далее речь пойдет про быт преимущественно камерных зэков — тех, что находятся в СИЗО до суда или отбывает наказание в т. н. «крытой». Однако и для заключенных в колониях многое из написанного ниже вполне актуально.
Конь – любая веревка, связанная арестантами. В СИЗО и ИВС иметь любые веревки и их подобия запрещено: администрация считает, что арестант обязательно на них повесится. Как результат, шнурки от обуви и ремень у вас обязательно заберут. Если не хотите ходить в разлапистых кроссовках и удерживать штаны одними лишь ягодицами (которые будут стремительно сокращаться в объеме от тюремной еды и стрессов) — вяжите коня.
Для этого вам понадобятся нитки, которые можно выпросить у контроллера («Пуговицу надо пришить, начальник!»). Берите нитку, цепляйте ее за что-нибудь (можно обернуть вокруг трубы или стойки нары, надеть на любой крючок или на палец сокамерника) и, отойдя на несколько шагов (насколько позволяет длина нитки), возьмите два свободных конца в руки. Таким образом у вас в руках два конца нитки, а сама она держится в натяжку за какую-нибудь опору. Берите свободные концы вместе, и пальцами скручивайте их в одну сторону (только от себя: крутить к себе – «накручивать себе срок», так говорят старые зэки). Вы увидите, что две нитки скручиваются в один жгутик. Все это нужно делать, держа конструкцию внатяжку. Когда удерживать пальцами закрученный жгут уже будет невозможно, ставьте палец на его середину (между вами и тем местом, куда вы ее зацепили) и совмещайте то место, которое только что крутили, с противоположным концом. Увидите, как жгут самопроизвольно скручивается в противоположную сторону, тем самым утолщаясь в два раза. Конь готов!
Очень скоро вы поймете, как регулировать толщину и длину коня. Можно намотать нитки не в один слой а в несколько — для большей долговечности, смотря сколько материала имеется. Но лучше особо не стараться — все равно на ближайшем шмоне у вас его заберут. Кроме бытового удобства, конь — главный инструмент межкамерной связи (через «решку» (окно) или «дальняк» (туалет), поэтому терпеть это приспособление в камере ваши надсмотрщики точно не будут.
Заточка
Куда же без нее. В большинстве СИЗО и тюрем заточка, несмотря на строжайший запрет, есть в каждой камере. Для расправы друг с другом зэки используют ее чуть реже, чем никогда. Основная функция заточки — нарезка заботливо переданного мамой сала и колбасы. В ее отсутствие это делают тем же «конем» – распиливая продукты, как веревочной пилой.
Заточку можно сделать из абсолютно любого куска металла. Но вот беда — металл-то в камеру как раз и не положен. Ни консервных банок, ни металлической посуды вам при себе оставить не разрешат. Встает вопрос: из чего тогда делать заточку? Варианта два: алюминиевая ложка и элементы обстановки камеры. Алюминиевую ложку тяжело достать — они выдаются «баландёром» под счет по количеству зэков в камере, так же под счет забираются. Зато легко точить — металл мягкий. Что касается элементов камеры, то это либо части умывальника, либо элементы конструкции лампы дневного света. В обоих случаях нужно приложить немало старания и сил, чтобы отодрать их от родного места.
После получения заветного предмета, его затачивают сначала о бетон, а потом, по возможности, — об обломок кафельной плитки. Все это многочасовая работа, в ходе которой обязательно требуется прикрытие сокамерников: кто-то должен стоять у двери, заслоняя глазок (чтобы вертухай не видел ваш промысел), а также создавать шум в камере — чтобы на продоле не было слышно характерных звуков. В противном случае опытный контролер быстро смекнет, чем вы там занимаетесь, и вызовет шмон-бригаду, что означает приседания голышом для всей хаты, перевернутые матрасы и вываленные на пол тетрадки и письма вперемежку с помидорами и конфетами.
Готовую заточку остается только обернуть чем-нибудь удобохватаемым (да обмотать тем же конём), чтобы удобней было пользоваться. А, и еще, конечно, научиться как следует прятать от глаз милиционеров.
«Машина»
Так зэки называют самодельный кипятильник. Для его изготовления вам понадобятся две любые железки, немного ниток, спичек, провод, и, конечно, электричество. Поскольку в камерах, как правило, есть нормальные кипятильники, нужда в «машинах» возникает в ШИЗО и ПКТ. Две железки (это могут быть лезвия, как на фото, или металлические детальки от дешевых зажигалок, разглаженные до состояния ровных пластин) складываются друг к другу плашмя, но между ними должна быть изоляция — для этого нам и понадобятся спички. К каждой из пластин с противоположных сторон крепится провод. Вся конструкция в узловых местах перематывается нитками. Машина готова.
Один провод крепится к «плюсу», второй — к «минусу». В обозначенных выше условиях ШИЗО и ПКТ плюсом обычно является цоколь горящей в камере лампочки, куда и засовывается свободный конец провода. Минусом, как правило, — краник камерного умывальника. Стоит ли говорить, что крепить нужно сначала минус, потом плюс, притом второй — не руками и заботливо свернутой из газет трубочкой под названием «причал», а также что сам кипятильник в этот момент уже должен быть засунут в воду, иначе он раскалится и бабахнет в течение нескольких секунд. Если же вы всё сделали правильно (даже не надейтесь, что это получится с первого раза), то скоро услышите из вашей пластмассовой кружки характерное гудение и поймете, почему этот прибор был так назван.
Главное, пока кипятите свою водичку, не забывайте, что ваш кран — под напряжением, и не торопитесь идти в туалет или мыть руки. Любой зэк расскажет вам немало веселых историй о рассеянных арестантах, забывших о работающей машине или висящей в камере «паутинке» (оголенных проводах) и получивших в результате сильнейший удар током.
Самогон
Вариант для настоящих экстремалов, соскучившихся по штрафному изолятору. Этот «запрет» уже достаточно редко встретишь в тюрьмах: сложность в приготовлении и скорость доносительства на ближнего среди зэков играют свою роль. Однако если обстоятельства позволяют — можно попробовать. Самогон готовится в два этапа. Сначала ставится брага. Хлеб оставляется в теплом темном месте на 2-3 недели, пока на нем не появится плесень белого цвета. После эта «закваска» закидывается в пластмассовую бутылку с теплой водой. Туда же добавляется сахар и, если есть, какие-нибудь подгулявшие фрукты, а лучше всего — изюм. Бутылка или несколько бутылок с этой мешаниной ставятся в теплое место. В идеале — на батарею. Бутылки нужно несколько раз на день приоткрывать, чтобы спустить газ, иначе они взорвутся. Когда газ перестанет выходить — мы имеем брагу крепостью в районе 9 градусов. Некоторые на этом останавливаются и употребляют полуфабрикат, процедив. Но настоящие энтузиасты идут дальше.
Берётся тазик, в него выливается вся имеющаяся брага. Прямо в нее суется кипятильник — один или несколько. Туда же, прямо в брагу, ставится пластиковая посудина — она должна «плавать» в тазике. После вся конструкция герметично (это очень важно) накрывается полиэтиленом, а в середину этой «крышки» кладется маленький тяжелый предмет. Таким образом, целофан сверху образует конус, направленный острием прямо в нашу плавающую тарелку. Кипятильники, работая, выпаривают брагу, и скопившийся конденсат, благодаря конической форме «крышки» стекает в посудину внутри тазика. Конструкция предполагает множество улучшений — змеевик из резинового шланга или охлаждение крышки-конуса холодной водой из-под крана (разница температур лучше конденсирует испарения), но в них я углубляться не буду.
Главная техническая проблема изготовления DIY-самогона в камере – это даже не сложность конструкции (на время проверок она просто разбирается либо прячется под нары), а характерный запах, который она дает при работе. Именно поэтому в камере должна быть хорошая вентиляция, а бурлящая брага должна быть закрыта максимально герметично. Опытный надсмотрщик, унюхав характерный запах, быстро сообщит корпусному, и тот оставит вас не только без спиртного, но и без привычных удобств общей камеры, отправив спать на доски штрафного изолятора — суток на 10.
«Кабура»
Ну а теперь полный хардкор. Межкамерная связь, как вы, наверное, уже поняли — одно из самых суровых нарушений режима, которое может позволить себе зэк. Самый дерзкий способ его осуществить – «сработаться» через так называемую кАбуру. Кабура — любое отверстие в стене, потолке или полу камеры, ведущее в другую камеру. Пробивается оно, естественно, вручную, желательно — с обеих сторон одновременно. Кабуры используются для передачи «грузов», как правило, чая, сигарет и маляв из камеры в камеру. Ввиду усиленной борьбы администраций карательных учреждений с этим явлением, их остается в тюрьмах все меньше, что немало усложняет жизнь зэков, особенно малоимущих.
Первое, что делается для пробивания кабуры — приготавливается «игрушка». Игрушка — любой инструмент для пробития стены. Как правило, конечно, металлический. Самых популярных варианта два: это разогнутый кипятильник – в таком состоянии он представляет из себя металлический прут длиной около полуметра – и всё та же алюминиевая ложка. Правда, последней явно не хватит для пробития всей стены насквозь.
Заполучив заветный кусок металла, не стоит сразу лупить в рандомное место в стене, в противном случае, пробитие кабуры затянется у вас на годы (шутка). Конечно же, раньше вас отправят в ШИЗО или добавят еще суток, если вы уже находитесь там. Прежде нужно найти стык плит, из которых состоит стена, — и бить туда, в цемент, а не в бетон. То же самое должен делать и ваш друг по ту сторону стены. Также место должно быть неприметным, чтобы, когда начальники зайдут в камеру, дырка в стене не бросалась в глаза. Независимо от завершенности кабуры и места, где вы ее пробиваете, когда работа не ведётся, кабура должна быть запечатана пробкой, копирующей цвет стены. Лучше всего если стена побелена — тогда вы просто вылепливаете затычку из хлебного мякиша, смешанного с зубной пастой и побелкой, и затыкаете им стену, чтобы внимательные шмонщики не заметили ваших трудов (или, отдав дань уважения вашей изобретательности, хотя бы сделали вид, что не заметили).
Основным вашим врагом в порче тюремного имущества будет звук. Ритмичные звуки ударов по стене, скорее всего, привлекут внимание контроллера на продоле. Поэтому заниматься этим противозаконным делом лучше, когда на продоле играет музыка, контроллер находится в конце коридора или спит. Идеальный вариант – просто «договориться» с продольным, чтобы тот не замечал ваших усилий по творческому преобразованию камерного пространства. Главное, не забудьте после очередного раунда работы прибрать штукатурку и бетонную крошку с пола — многие палятся на этом и едут в ШИЗО, думая, что сотрудники не обратят внимание на такую мелочь. Опытные же сотрудники администрации, работающие в одном учреждении по 15-20 лет, знают наперечёт все кабуры в каждой камере.
Мебель из газет и сигаретных пачек
Этот тип DIY встречается чаще всего в крытой, где люди заточены на долгие годы и где нет такого круговорота посетителей, как в СИЗО. Нахождение в одной камере по три года и дольше сильно мотивирует обустраивать уют сродни домашнему. А из мебели в камере — лишь нары, столик, полки и привинченная к полу скамейка. Вопреки стараниям шмонщиков, заключенный с годами обживается многим имуществом, и его хочется более-менее культурно хранить. Для этого как нельзя лучше пригодятся самодельные полки. Для них требуется всего три ингредиента: газеты, клейстер и свободное время.
Клейстер изготавливается из хлебного мякиша. Его замачивают в небольшом количестве воды и оставляют на полдня-день и, размешав, получают кашу консистенцией немного жиже пластилина. Иногда добавляют немного сахара. После эту смесь протирают через простыню. То, что получается на выходе — и есть клейстер. Пользоваться им нужно как можно скорее, пока не засох. Далее берутся газеты — нужной формы и размеров, и одна за одной промазываются клейстером и склеиваются, а после такие слои высушиваются, желательно под прессом, чтобы поверхность не пошла «рябью». Важно не наклеивать сразу слишком много пластов, иначе клейстер не успеет высохнуть и ваша фанерка начнет покрываться плесенью.
По прочности и твёрдости такая фанера мало отличается от ДСП и, если она аккуратно приделана к стене, сойдет неплохой полочкой для журналов, газет, сигарет, чая и прочего нехитрого зэковского скарба.
Часто в вынужденном месте жительства чувствуется дефицит столика и табуреток: «положняковые» расположены в крайне неудобном месте, что мешает смотреть телевизор и проводить сеансы внутрикамерной психотерапии за кружкой чифира. В таком случае на помощь приходит всё вышеназванное, а также сигаретные пачки. Они, подобно кирпичам, как цементом, склеиваются клейстером в нужную форму (табуретка, столик и т. п.), а по наружной поверхности еще скрепляются газетами. Получается на удивление прочно — на качественно сделанном столике можно хоть стоять, и он не развалится.
Результаты этих многочасовых трудов нечасто переживают плановые шмоны — разве что жителям камеры удастся уговорить режимника, чтобы не ломал и не выкидывал сделанное. О комфорте зэков в данном случае никто не думает, и ничьей безопасности такие поделки повредить не могут в принципе. Однако мотивация у сотрудников всегда одна: «Как бы чего не вышло».
Напоследок
Конечно, список тюремных изобретений этим не ограничивается. Есть в нем как вещи вполне реальные — вроде карточных колод, почти неотличимых от заводских и самодельных тату-машинок – так и существующие исключительно в богатом воображении арестантов, вроде «коней» из полиэтилена, перепиливающих металлическую решетку, или спутниковой антенны из тазика и кипятильника. Впрочем, и пять вышеперечисленных навыков могут пригодиться любому в экстремальных условиях: например для выживания на войне или в случае зомби-апокалипсиса. В случае же несчастливого попадания во владения ДИН МВД (что, признаться, гораздо вероятнее), вы сможете блеснуть умениями в кругу коллектива, завоевав расположение и благодарность сокамерников. И когда беззубый строгач, подняв бровь, спросит: «Ты где, первоход, этому научился?», вы, не моргнув глазом, ответите: «На KYKY прочитал».
Ошибочно думать, что, сидя в закрытых камерах СИЗО, заключенные изолированы друг от друга. Они постоянно поддерживают связь. Более того, если очень понадобится, то, даже находясь в разных концах страны, зеки могут наладить общение.
Василий Винный, специально для Sputnik.
Нету таких "косяков", о которых бы не узнало арестантское сообщество. Даже переезжая в другую зону, человек не спрячется от своего прошлого, потому что всегда найдется кто-то, кто сидел с ним до этого. Я видел, как узнавали о неприглядных поступках людей, совершенных ими 20 лет назад еще на малолетке, и которые они тщательно скрывали. Даже если не было живого очевидца поступка, то всегда можно было "пробить (узнать) за человека", отправив в зону, в которой он сидел, "маляву" (что-то вроде письма).
Нет "дороги" — и не надо!
В жодинском СИЗО "дорог" между "хатами" не было, т.е. камеры не обменивались между собой ни записками, ни какими-либо вещами. Только один раз мы передали сигареты через канализацию соседям. Но это было таким нервным приключением, как для нас, так и для них, что больше мы не пробовали заниматься подобным. В Жодино милиция сделала так, что об этих экзерсисах даже думать не хотелось, поскольку, что ни говори, а любое общение между камерами происходит лишь тогда, когда позволяют охранники.
Наведение "дороги" — относительно долгий процесс и достаточно шумный. Сначала нужно сплести "коня" (канатик) достаточно прочного, но не слишком толстого. Чтобы канат получился длинным, зеки расходятся по разным углам камеры, иногда они даже образовывают треугольник, растянувшийся на всю "хату". Естественно, если в этот момент кто-нибудь из милиции заглянет в камеру, то сразу поймет, в чем дело, поэтому перед глазком стоит зек и делает вид, что курит. И пока он будет по требованию милиционера отходить от "глаза", тысячу раз повторяя, что абсолютно случайно сюда стал, сокамерники смогут кинуть нитки на пол и притвориться, будто ничего не происходит. Учитывая, что стоять перед глазком нельзя, поскольку таким образом закрывается обзор для контролера, а нитки в большом количестве вообще запрещены, поскольку зеки могут скрутить "коня" и наладить "межкамерную связь", что, в принципе, мы и делали, или же сплести канатик, и это уже будет "удавка для контролера", мы шли на определенный риск, пытаясь передать товарищам по несчастью сигареты.
Наш "конь" готов, соседи тоже во всеоружии, начинается "сработка". Мы спускаем в канализацию один конец своего каната, зеки из другой камеры делают то же самое. Время слива воды рассчитывается так, чтобы веревки переплелись в общей трубе и между "хатами" появилась "дорога". Теперь мы можем обмениваться сигаретами, чаем, общаться записками, т.е. нарушаем один из основных принципов тюрьмы: изоляция заключенных.
Зеки могут контактировать только с соседями по камере, полностью закрытой от внешнего мира. Это очень удобно: в каждой "хате", особенно у "первоходов" (тех, кто сел впервые), можно создавать свои понятия и свою модель тюрьмы, подсадив туда "строгача" (зека, "идущего" по второй ходке и более), который будет рассказывать свою биографию, заполненную героической борьбой с милицией и рассказами о том, как нужно правильно жить по "понятиям". Заодно этот зек будет узнавать подробности преступления у заслушавшихся его баек соседей. Естественно, выяснить, что он стукач, или то, что он откровенно врет, рассказывая какие-то истории, заключенные не могут, поскольку сидят в изолированных камерах. Кроме того, у многих подследственных есть подельники, которым вообще нельзя общаться друг с другом, поскольку они могут договориться о том, какие давать показания. Поэтому милиционеры стараются, чтобы зеки даже мельком не увидели, кто еще сидит в тюрьме.
Но все это становятся абсолютно бесполезным, когда в СИЗО налажена "дорога".
Тяни "коня"
После жодинской тюрьмы я попал на "Володарку". Минский централ с богатой историей в почти 200 лет и своими традициями, которые кажется, ничем не сломить.
На "Володарке" была "дорога", по которой каждую ночь из камеры в камеру шли письма, записки и "грев" (материальная помощь).
В основном, "малявы" передавали "по воздуху". Это выглядело так. Из плотной глянцевой бумаги (обычно брались рекламные вставки из журналов) крутилась трубка, которую изнутри смазывали растительным маслом. Из обычного журнального листа делали конус, так называемый "волан", к заднему концу которого крепилась нитка.
Все это происходило ночью. Вообще все работы на "дороге" велись только в ночное время, поскольку при дневном свете слишком хорошо видно, как свертки с письмами ползут вдоль стен. Днем же те, кто стоял на "дороге", отсыпались. А на месте "дороги" была натянута тонкая, незаметная глазу, нитка, чтобы не повторять утомительную процедуру "сработки" каждую ночь. Милиция как бы гоняла зеков, заставляя лечь спать после отбоя, но как-то малахольно, да и днем не будили, хотя по всем правилам спать можно только ночью.
Так вот, после отбоя начинали "застреливаться": заряжали "волан" в трубу и старались выдуть его на "запретку" (забор) так, чтобы он попал на нитку из соседней камеры. Потом его подсекали, как удочку, и тянули внутрь. Не каждый сможет хорошо "застрелиться", для этого нужен определенный талант. Дело в том, что в СИЗО, кроме обычных решеток, снаружи висят "реснички", направленные вниз металлические жалюзи, сквозь узкие щели в которых практически ничего не видно. Для того чтобы наладить "дорогу", зеки их предварительно слегка разгибают, буквально на пару пальцев, и вот в эту маленькую амбразуру зек должен высунуть ночью трубу, прицелиться и, грамотно рассчитав силу, выдуть "волан". Его напарник в это время смотрит в "мартышку" (зеркальце, привязанное к палке), чтобы никто из милиционеров не проходил под окнами, а третий человек прикрывает глазок.
После удачной "застрелки" к нитке из соседней камеры привязывается "конь", которого потом соседи тянут к себе, все — "дорогу" навели. В каждой "хате" минимум две дороги: в одну и в другую сторону. Есть камеры, которые находятся на своеобразных перекрестках, через них проходят настоящие трассы, и работа там кипит целую ночь. Если же участок относительно тихий, то за ночь могут пару раз передать послания, все остальное время люди прячут и сортируют письма, "точкуют" их.
"Точковка"
Зек отправляет "маляву" не в "белый свет, как в копеечку", гадая, дойдет или не дойдет. Нет! Вся корреспонденция строго подотчетна! У заключенных выработаны свои приемы регистрации писем и вещей — это "точковки".
Каждое письмо, записка, посылка — абсолютно все, что проходит через камеру, регистрируется специальным человеком ("точкуется") в особом листике ("точковке"), где указывается, откуда пришла "малява", во сколько, куда она идет, в какую "хату" и во сколько передана. Это делается на случай утери письма или обрыва "дороги". Если депеша не доходит, все "точковки" передают смотрящему, и он уже разбирается, в какой хате она пропала.
"Точковки" берегут, как зеницу ока. Наверное, следующий по серьезности "косяк" после утерянной "малявы" — это утерянная "точковка". Естественно, милиция их тоже серьезно ищет, потому что грамотный оперативник по одной такой бумажке сможет восстановить картину кто, с кем, и даже о чем общается.
Обрывы
Как ни странно, но милиции тоже выгодны "дороги".
Когда наступает ночь, патрулировать территорию вокруг тюрьмы выходят специальные контролеры с баграми, их работа заключается в том, чтобы обрывать "дороги" и забирать письма. Кроме того, по продолу ходят охранники, которые периодически заглядывают в глазки и, если они видят, что идет "сработка", сразу залетают с обыском в камеру. Иногда вовремя отобранная "малява" у зеков может помочь милиции распутать какое-нибудь дело или добавить срок заключенному.
Кроме того, бывали случаи, когда письмо, вроде, и доходило до адресата без проблем, но на следующее утро оперативник знал о его содержании, потому что где-то сидел стукач и втихаря читал самые важные сообщения.
"Прогоны" и прочее
Переписка у заключенных, как и в жизни на свободе, разнообразна. Это и амурные письма, когда арестанты из мужских камер флиртуют с арестантками из женских. Это и деловая переписка, когда подельники решают, как будут вести себя на допросах. Это и "поисковые малявы": когда нужно кого-то найти — такое письмо читают в каждой камере. Это и "пробивные" депеши, когда "за кого-то пробивают в другой хате", т.е. узнают о прошлом человека в камере, в которой он сидел до того, как переехал. Есть и "прогоны". Это своего рода общее письмо для всех зеков, в котором сообщается что-то важное. "Прогоны" чаще всего идут либо от воров, либо от смотрящих. Обычно в них говорится о вопросах жизненного уклада. Появляются "прогоны", в основном, в ответ на какую-то глобальную ситуацию и объясняют рядовым зекам, как себя в ней вести.
Все "малявы" обычно пишутся мелким почерком и в каждую строчку, поскольку нужно уместить как можно больше текста в минимальный по размеру лист. Это нужно, поскольку единственным местом, куда зек может спрятать депешу, это в себя: поэтому, чем меньше, тем лучше.
"Малявы ходят" не только по тюрьмам, их могут передавать и на свободу либо отправлять между зонами вместе с доверенными лицами.
По факту общение между заключенными даже в самых изолированных местах никогда не прекращается, но только с допущения администрации.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
Читайте также: