Что говорит попугай в 12 стульев
Опубликовано: 12.05.2024
Цитаты и крылатые фразы из фильма "12 стульев" (1976)
― Дядь, дай десять копеек. Ну дай десять копеек. Десять копеек дай!
― Может, тебе дать еще ключ от квартиры? Где деньги лежат?
― Мой папа был турецко-подданный.
― Но начать карьеру многоженца без дивного серого в разводах костюма было невозможно.
В двух словах
Убийство, месть, любовь и приключения. И все это - на фоне отеля "Гранд Будапешт". И еще там бегут из тюрьмы!
Зачем стоит перечитать цитаты из фильма "12 стульев"
- вспомнить, что слабые отблески человечности еще встречаются на этой варварской бойне, которая некогда была известна как цивилизация.
А теперь - цитаты
1 серия
― Там все есть для счастья, меня там только нет,
И это значит - что я там буду!
― Дядь, дай десять копеек. Ну дай десять копеек. Десять копеек дай!
― Может, тебе дать еще ключ от квартиры? Где деньги лежат?
― Это была историческая тирада. Хотя в момент ее произнесения молодой человек еще не подозревал, что фраза обречена на бессмертие. Действительно, это прозвучало эффектно.
― Ну что, отец, невесты в вашем городе есть?
― Кому и кобыла невеста.
― Больше вопросов не имею.
― Н-да. В таком доме и без невест.
― Наших невест давно на том свете с фонарями ищут. Здесь государственная богадельня - старухи здесь живут на полном пенсионе.
― Те, что до исторического материализма родились?
― Что ж в этом доме до исторического материализма было?
― Когда было?
― При старом режиме?
― А, при старом режиме барин мой здесь жил.
― Буржуй?
― Не, предводитель дворянства.
― Пролетарий, значит?
― Сам ты пролетарий! Я ж тебе говорю - предводитель.
― Разговор с умным дворником, слабо разбиравшемся в классовой структуре общества, продолжался бы еще бог знает сколько времени, если бы молодой человек не взялся за дело решительно.
― Ну что, дедушка, хорошо бы вина выпить?
― А, эээ. у. угости.
― За мной не пропадет.
― Ну договорились.
― Так я у тебя переночую?
― А хоть всю жизнь живи, раз хороший человек.
― Мой папа был турецко-подданный.
― Живость характера, мешавшая ему посвятить себя какому-либо делу, постоянно кидала его в разные концы страны.
― И теперь привела в Старгород - без носков, без ключа, без квартиры, и без денег.
― Но начать карьеру многоженца без дивного серого в разводах костюма было невозможно.
Танго
― Странствуя по свету, словно птица,
Преодолевая жизни путь,
Изредка, однажды, иногда, как говорится,
Я б хотел забыться и заснуть.
― С безумной силою, я тихо повторяю,
Поймите милая, поверьте милая,
Вы мой кумир, я не покину вас.
Встреча: Остап и Ипполит Матвеич
― Вот, барин, из Парижу приехал.
― У нас хоть и не Париж, но милости просим к нашему шалашу.
― Здравствуй, Тихон, что это тебе взбрело в голову? Я приехал не из Парижа.
Отлично. Вы приехали из Кологрива, навестить свою покойную бабушку.
― Ипполит Матвеич еще никогда не имел дела с таким темпераментным молодым человеком, как Бендер, и почувствовал себя плохо.
― Куда ж вы пойдете? Вам торопиться некуда, за вами придут!
― Ипполит Матвеич не нашелся, что ответить, и стал недружелюбно глядеть на Бендера.
― В конце концов, без помощника трудно, - подумал Ипполит Матвеич, - а жулик он, кажется, большой, такой может быть полезен.
Бриллиантовый дым
― Ипполит Матвеич рассказал Остапу Бендеру, первому встреченному им проходимцу, все, что ему было известно о брильянтах со слов умершей тещи.
В продолжение рассказа Остап несколько раз вскакивал и восторженно восклицал: "Лед тронулся, господа присяжные заседатели! Лед тронулся!"
― А уже через час оба сидели за шатким столом, и упираясь друг в друга головами, читали длинный список драгоценнностей.
― Выбор неплохой. Камни, я вижу, подобраны со вкусом. И сколько вся эта музыка стоила?
― Семьдесят-семдесят пять.
― Хмм, теперь, значит, полтораста тысяч.
― Только вы, дорогой товарищ из Парижа, плюньте на все на это!
― Как плюнуть?
― Как же вам плюнуть-то. Слюной! Как плевали до эпохи исторического материализма. Сколько было стульев?
― Двенадцать, гостиный гарниттур.
― Давно сгорел ваш гостиный гарнитур, в печах!
― Спокойно, спокойно, спокойно. За дело берусь я, заседание продолжается.
Остап хочет 60 процентов, Ипполит Матвеич предлагает 10-15 процентов. Остап разочарован
― Вы пошлый человек, любите деньги больше чем надо.
― А вы не любите денег?
― Нет!
― Зачем же вам такая сумма - 60 процентов?
― Из принципа!
― Все же 15 процентов.
― А больше ничего не хотите?
― Нет.
― Может, вы хотите, чтобы я работал бесплатно, дал вам еще ключ от квартиры, где деньги лежат?
― В таком случае простите, у меня есть все основания полагать, что я и один справлюсь со своим делом.
― В таком случае, у меня есть все основания предполагать, как говорил Энди Таккер, что и я один справлюсь с вашим делом.
― Мошенник!
― Ну так и быть, пятьдесят процентов: половина моя, половина наша!
― Ведь это же грабеж среди бела дня!
― Ну хорошо. Только из уважения к личности БЫВШЕГО ПРЕДВОДИТЕЛЯ.
― Тсс. А.
― . дворянства я готов работать из сорока процентов. Лед тронулся?
― Тронулся, тронулся.
― По рукам. о ясный предводитель команчей.
― Я не потреплю никаких команчей!
― Ну хорошо. Я буду называть вас фельдмаршалом.
― О, пролетарий умственного труда, работник метлы! Это конгениально! Ваш дворник - большой пошляк.
― Придется отложить опрос свидетеля до утра. Будем брать живьем!
― Что за лавочничество? Начинать полуторастотысячное дело - и ссориться из-за восьми рублей. Учитесь жить шикарно!
Утро нового дня. Ипполит Матвеич позеленел.
― Вы с ума сошли!
― Аптекарь говорил, что это радикально черный цвет! Это "Титаник"! Контрабандный товар.
― Контрабандный? Всю контрабанду делают в Одессе, на Малой Арнаутской улице.
― Жить с такими усами в Советской России не рекомендуется. Голову попробуем отмыть, усы придется сбрить.
Опрос Тихона
― Начал хорошо. Не разменивайся на детали, говори главное.
― Весной 1918 года вся наличная мебель была отвезена в уездный жилотдел.
― Может ведь!
― Окромя одного стула, который забрал завхоз 2 дома соц.собеса.
― Стул здесь? А? В доме?
― Так точно! Стул в богадельне, на первом этаже стоит, в помещении культурно-массового сектора.
― Вопросов больше нет. Быстро на опхомелку!
― Будем брить, и немедленно.
― . я не могу.
― Почему?
― Это невозможно.
― А. Усы вам дороги как память?
― Оставлю все, что в моих силах.
― Не забудьте записать на мой дебет два рубля - за бритье и стрижку.
― Почему ж так дорого, ведь это стоит сорок копеек?
― За конспирацию, фельдмаршал!
― Сборный пункт - в дворницкой. Парад-але!
Голубой воришка
― Об этом человеке следует сказать особо.
― Завхоз второго дома старсобеса был не просто ворюга. Он был застенчивый ворюга. Все существо его протестовало против краж, но не красть он не мог.
― Он крал, и ему было стыдно. Крал он постоянно, постоянно стыдился, и поэтому его хорошо бритые щечки всегда горели румянцем смущения, стыдливости, застенчивости и конфуза.
Сводный духовой оркестр
― Ну хорошо. А где остальные инструменты?
― После слов "остальные инструменты" Альхену стало невыносимо стыдно. Он давно уже продал почти все духовые инструменты, и сейчас испытывал страшные муки.
― Ни возрастом, ни полом эти молодые люди не гармонировали с задачами социального обеспечения. Но тем не менее жили в доме на старушечьих правах и крали в доме все, что не успевал украсть Альхен.
― Сейчас нажрутся - станут песни орать. Всю капусту у нас сожрали на месяц вперед, сволочи.
― Да-да.
― Новая партия старушек?
― Это сироты.
― Дети Поволжья? Тяжелое наследие царского режима?
/* Пока Остап обедал - отец Федор перехватил стул. Ой.
Жар в ладонях
― А где же ваши усы, уважаемый Ипполит Матвеич?
― А где же ваша борода, святой отец?
― Это не ваше имущество.
― А чье же?
― Не-ваше-не-ваше.
― А-чье-же-а-чье-же?
/* Ну тут, как вы понимаете, драка. И раскурочивание содерживамого стульчика. И пустота.
― А где же наш стульчик?
― Так, здесь нет, здесь нет, здесь нет.
― Ты кому продал стул?
― Здесь Паша Эмильевич, обладавший сверхъестественнным чутьем, понял, что сейчас его будут бить. Может быть, даже ногами.
― Слушай меня, жертва аборта! Перекупщик блондин или брюнет, быстро, рост, приметы!
― Я не знаю! Я старался не смотреть ему в глаза! Я даже отворачивался.
― Почему?
― Мне было стыдно.
/* Статья 114 уголовного кодекса - дача взятки лицу при исполнении служебных обязанностей.
― Заседание продолжается, господа присяжные заседатели.
Ипполит Матвеич, отец Федор и Остап Бендер
― Ну что, батюшка, нашли?
― А вы?
― Вы, батюшка, аферист, я вам морду набью.
― Руки коротки.
― Вы просто, батюшка, ворюга.
― Че ж я у вас украл?
― Использовали в своих интересах тайну исповеди.
― Скоро на место происшествия неожиданно прибыл сам технический директор и главный руководитель концессии.
― После его появления отец Федор предупредительно занял удобную позицию в глубине пустыря.
― Стул из богадельни?
― Он использовал в своих интересах тайну исповеди!
― Здесь Ипполит Матвеич сообщил главному концессионеру обо всех подлостях отца Федора.
― Кислое дело. Пещера Лихтвейса - таинственный соперник. Надо его опередить.
― Я его.
― Что вы его? Что вы его?
― Опережу, - подумал Ипполит Матвеич, но промолчал, однако его душа наполнилась уверенностью, и он неожиданно предложил:
― Морду бы ему набить.
― Морду мы ему пощупать всегда успеем. Сейчас важно отыскать следы остальных одиннадцати стульев.
― А когда же будем бить морду?
― Во второй серии.
Конец первой серии.
2 серия
Слесарь, попугай и гадалка
― Слесарь-интеллигент со средним образованием.
― Хозяйка "Модной и Шляпной Мастерской" Елена Станиславовна Боур прогорев на мануфактурных спекуляциях, в последнее время все чаще прибегала к другому, не менее увлекательному роду занятий.
― Должна вас предупредить, девушка, что за сеанс меньше пятидесяти копеек я не беру.
― Вдова, не знавшая преград в стремлении отыскать нового мужа, согласилась платить установленную цену.
― Вас надо гадать на Даму Треф.
― Но я всегда была Червонная Дама.
― Черновое определение вдовьей судьбы было дано уже через несколько минут.
― Вдову ждали большие и мелкие неприятности, а на сердце у нее лежал трефовый король, с которым дружила бубновая дама.
― Набело гадали по руке. Линия жизни простиралась так далеко, что конец ее заехал в Курск, и если линия говорила правду, вдова должна была бы дожить до Страшного Суда.
― Все это гадалка объясняя вдове, употребляя слова и термины, принятые в среде графологов, хиромантов и лошадиных барышников.
― Если бы Ипполит Матвеич увидел ее сейчас. то никогда не узнал бы Елены Боур, старой своей возлюбленной, о которой секретарь суда сказал стихами, что она "К поцелуям зовущая, вся такая воздушная".
Слесарь-интеллигент - это звучит гордо
― Это был кипучий лентяй. Целыми днями он бегал по городу, распоряжался, давал ценные советы. Ему было не до работы.
― Однако венцом академической деятельности слесаря-интеллигента была эпопея с воротами дома номер 7.
― Полесов обязался привести железные ворота дома в полный порядок. Два дня у него ушло на расклепку ворот, после чего Виктор Михалыч совершенно охладел к воротам.
― Больше всех от этой затеи пострадал дворник дома номер 7. Он потерял свой еженочный заработок. Ворот не было. Нечего было открывать. И загулявшим жильцам не за что было отдавать свои гривенники.
― А однажды вечером случилось страшное. Говорят, что злоумышленники будто бы унесли даже закипающий во дворе самовар.
― При наличии отсутствия пропитанных шпал это будет не трамвай, это будет одно горе!
И ведь что интересно.
Чему как бы учат нас цитаты из фильма "12 стульев" (1976)
В конце концов, без помощника трудно. А жулик он, кажется, большой, такой может быть полезен.
Так подумал Ипполит Матвеич. И это был ошибочный ход его мысли.
Смотрите хорошее кино - и будет вам счастье.
И помните: начать карьеру многоженца без дивного серого в разводах костюма невозможно.
Понравился пост? Любите хорошие цитаты?
Тогда давайте не будем терять друг друга!
Оставайтесь на связи:
А еще можно подписаться на выпуски нашей рассылки. И получить подарок - книгу "365 цитат о любви". Самые трогательные, неожиданные и смешные.
Ссылки по теме
Что-нибудь еще? Да, их есть у меня.
Брат-2 (- Русский, сдавайся! - Русские не сдаются. )
Даун Хаус (Человек! Виски! Мне и этому офицеру)
ДМБ (- Видишь суслика? - Нет. - И я не вижу. А он есть.)
Достучаться до небес (На небе только и разговоров, что о море и о закате. )
Степфордские жены (- Она пьяная. - Она блондинка.)
А на посошок.
- С тобой сила, юный Скайуокер. Но ты еще не джедай.
Много лет не утихают споры, какой фильм лучше: "12 стульев", снятые Леонидом Гайдаем, или экранизация Марка Захарова. Об этом в конце статьи, а сейчас немного фактов, так или иначе связанных с гайдаевской лентой.
Загадочная и противоречивая душа Остапа Бендера волновала многих художников. Во многих интервью Леонид Гайдай признавался, что «12 стульев» — его любимая картина. Когда Гайдай предложил «Госкино» экранизировать «Двенадцать стульев», ему велели подождать, пока Михаил Швейцер поставит «Золотого теленка». Чтобы не было простоя, Гайдай выпустил комедию «Бриллиантовая рука», а потом вдруг узнал, что над «Стульями» уже работает Георгий Данелия. Гайдай, конечно, расстроился, но ничего не поделаешь — пришлось распрощаться со своей мечтой. Но оказалось, что Данелия в процессе увлеченной подготовки к съемкам саги о сыне турецкоподданного так «перегорел», что передал проект своему другу Леониду Гайдаю. Старгород решили снимать в волжском городке Рыбинске. Васюки — в селе Работки на Волге, рестораны и горно-морские виды — в Батуми. В январе 1970 года начались пробы актеров.
Остап Бендер задумывался Ильфом и Петровым как второстепенный персонаж. Охотиться за стульями должен был один Воробьянинов. Остапу же отводилась лишь фраза про ключ от квартиры, где деньги лежат. Но нахальный турецкоподданный, с завидной настойчивостью цепляясь за перья сатириков, пролез во вторую главу, а вскоре решил командовать парадом сам. Кису Воробьянинова у Гайдая мечтали сыграть Ростислав Плятт, Анатолий Папанов и Сергей Филиппов. Плятт хорошо смотрелся в паре с Михаилом Пуговкиным (отцом Федором), но в самостоятельных эпизодах не блистал. Гайдай доверил ему чтение авторского текста за кадром, а на роль назначил Филиппова. Тут ему позвонил Никулин: он тоже мечтал сыграть Кису. Но Гайдай решения не переменил, предложив Никулину роль дворника Тихона. Это доверие режиссера фактически спасло жизнь Филиппову: его к тому времени уволили из-за пьянства из театра, он был никому не нужен. Филиппов рьяно взялся за работу, несмотря на серьезную болезнь — опухоль головного мозга и сильнейшие боли. После съемок ему сделали операцию, и он сам озвучил своего героя. Работа помогла ему победить болезнь. Несмотря на малые шансы, Сергей Филиппов успешно прошёл лечение и прожил ещё 20 лет, сыграв свою последнюю роль также у Леонида Гайдая.
На роль Остапа пробовались 22 актера, в том числе Алексей Баталов, Спартак Мишулин, Михаил Ширвиндт, Николай Рыбников, Валентин Гафт, Евгений Евстигнеев и Андрей Миронов. Говорят, даже Магомаеву было предложено «примерить апельсиновые штиблеты». В итоге лучшими оказались Владимир Высоцкий и Арчил Гомиашвили. Легендарную роль в фильме, который вышел на экраны в 1971 году, исполнил последний – тогда никому не известный актер, правда, уже игравший Остапа в театре.
Муж актрисы Натальи Крачковский был одним из лучших звукооператоров на «Мосфильме». Как-то он работал с Гайдаем и в одну из командировок в Алушту взял свою вторую половину. Там-то Крачковская и познакомилась с режиссером, который сыграл в ее актерской судьбе не последнюю роль. Цитирую воспоминания актрисы: «Когда Леонид Гайдай пригласил меня на роль мадам Грицацуевой, я растерялась. Пробовалась 19 раз. После одной из проб даже расплакалась: «Не берете — ну и не надо!». Только потом Леонид Иович признался, что отдал мне эту роль уже после второго дубля. Но просто хотел посмотреть, на что я способна. Я была счастлива. Правда, моя радость длилась недолго. Вернувшись домой, перечитала Ильфа и Петрова и. жутко расстроилась! Меня задела характеристика героини: «Мадам Грицацуева — женщина необъятных размеров с арбузными грудями». От обиды меня просто заколотило. Гайдай меня сразу поставил на место: «Ты себя в зеркале видела?» После этого я перестала думать о своей внешности». Да и думать было некогда. Наталье Крачковской во время погони за своим «сусликом» досталось немало синяков и шишек. Сцену преследования Бендера по редакционным лестницам и коридорам снимали почти две недели. Более того, актрисе два раза пришлось прыгать вниз головой: в первый раз камера не сработала.
Леонид Гайдай хотел во что бы то ни стало найти настоящие гамбсовские стулья для своего фильма. На объявления в газеты никто не откликнулся. Тогда ассистенты сами пошли по домам. С великим трудом отыскали бабушку, у которой хранился один гамбсовский стул, обитый английским ситцем. Хозяйка наотрез отказалась продавать свое сокровище, так что пришлось сфотографировать и заказать такие стулья в Эмиратах — в СССР умельцев не нашлось. На съемках переломали кучу стульев, но два стула до сих пор стоят в кабинете Гайдая в квартире его супруги.
Леонид Гайдай был очень суеверным. Сначала на роль Остапа Бендера он выбрал Александра Белявского – Фокса из «Места встречи». В первый день съемок с Белявским режиссер попросил ассистента разбить о штатив камеры тарелку «на счастье», но она не разбилась. Гайдай сокрушался: «Не пойдет! Фарта не будет!» И действительно, Бендер Белявского на фоне Сергея Филиппова смотрелся бедно. Киса Воробьянинов получался внушительнее комбинатора. Гайдай в отчаянии позвал на роль Владимира Высоцкого. И снова фаянсовая тарелка не разбилась. Не удались и съемки – Высоцкий, по воспоминаниям членов съемочной группы, ушел в загул.
Тогда Леонид Иович уволил ассистента, который никак не мог разбить тарелку. И тут кто-то рассказал ему, что в провинции уже несколько лет успешно играет Бендера в спектакле «Золотой теленок» малоизвестный актер Арчил Гомиашвили. Гайдай срочно пригласил его на пробы и сразу же принял. В «Госкино» возмутились: «Почему Бендером будет грузин?» — «Так ведь папа у Остапа турецкоподданный. А почему маме не быть грузинкой?» — парировал Гайдай.
Гомиашвили сыграл Бендера, но на озвучивание не пришел из-за болезни. Его герой говорит в фильме голосом актера Юрия Саранцева, что ужасно не нравилось Арчилу Михайловичу. При встрече он сказал Гайдаю: «Если бы я знал, что режиссер сделает так, то не снимался бы в его фильме». Гайдай в долгу не остался: «Если бы я знал, что ты такой плохой артист, то ни за что бы тебя не снимал». После этого они не разговаривали несколько лет.
Так случилось, что актеры, которых забраковал Гайдай, сыграли потом в «12 стульях» Марка Захарова. Причем именно те роли, которые провалили у Гайдая. Например, именно Миронов пробовался на Бендера у Гайдая, а Папанов — на Воробьянинова. Известно, что после премьеры захаровских «12 стульев» Гайдай сильно возмущался. Арчил Гомиашвили вспоминал: «Гайдай мне позвонил и сказал: «Через полчаса можете включить телевизор и увидите уголовное преступление. — Что такое? — «Двенадцать стульев», снятые Марком Захаровым»».
Сам Марк Захаров считает, что его подбор актеров — это простое совпадение. Цитирую: «Мой фильм к гайдаевскому проекту не имеет никакого отношения. Фильмы снимались в разное время. У Гайдая — на «Мосфильме». У меня — в «Останкино», как некая литературно-музыкальная композиция с текстом, который не является прямой речью. Это совсем другое дело. И потом Миронов и Папанов — это не те люди, которых надо пробовать. Я их просто пригласил, они были сразу! То, что Папанова и Миронова я снял, — это не случайность. Мы вместе долго работали в театре».
Были рискованные съемки и в фильме Захарова. Чтобы снять танго в его версии «12 стульев», пришлось сделать 14 дублей. Сначала забыли положить подушки, и Миронов уронил партнершу на цементный пол. Во второй раз подушки сдвинулись, и падать снова пришлось на пол. Потом оторвалась нижняя часть стекла витрины, через которую Миронов бросал девушку, а верхнее едва не разрезало ее пополам. Домой Любовь Полищук пришла в синяках и в разодранном платье. Зато после выхода на экраны картины актриса проснулась знаменитой.
Отца Федора Гайдай «подарил» Михаилу Пуговкину. Актер сперва засомневался: «Не грешно ли осмеивать священнослужителя?» Но мама его успокоила, мол, посмеешься не над верой, а над недостойным пастырем! На съемках Пуговкин рисковал здоровьем. На Кавказе для эпизода, когда отец Федор забрался на скалу, Пуговкина, бледного от страха, пожарным краном подняли на самый высокий пик скалы. А когда на студии просмотрели пленку, оказалось, что высоты не видно — пришлось переснимать сцену в павильоне. В Батуми группа месяц ждала шторма. На фоне бушующих волн Пуговкин в тонкой рубашке на ветру рубил топором стулья несколько дней подряд, а после работы слег с сильнейшим приступом радикулита.
Долго не получался эпизод, когда Киса Воробьянинов и отец Федор, держась с обеих сторон за стул, лягают друг друга ногами. Эти пинки снимали ниже пояса, и вместо ног Сергея Филиппова Гайдай решил снимать свои — очень длинные.
Гонорары членов съемочной группы:
Гайдай — 7853 рубля плюс 2000 рублей за сценарий, Гомиашвили — 6120 рублей, Филиппов — 6275 рублей, Михаил Пуговкин — 3800 рублей, Наталья Крачковская — 182 рубля, Юрий Никулин — 525 рублей, Савелий Крамаров — 458 рублей, Наталья Варлей — 327 рублей.
Крылатые фразы из фильма (все они принадлежат перу Ильфа и Петрова)
Утром деньги — вечером стулья.
Это грабеж среди белого дня!
Всю контрабанду делают в Одессе на Малой Арнаутской улице.
присутствии недоброжелателя - пикового короля. Да и само гадание кончи-
лось как-то странно. Пришли агенты - пиковые короли - и увели прорица-
тельницу в казенный дом - к прокурору.
Оставшись наедине с попугаем, вдовица в смятении собралась было ухо-
дить, как вдруг попугай ударил клювом о клетку и первый раз в жизни за-
говорил человечьим голосом.
- Дожились! - сказал он сардонически и выдернул из подмышки перышко.
Мадам Грицацуева-Бендер в страхе кинулась к дверям. Вдогонку ей поли-
лась горячая сбивчивая речь. Древняя птица была так поражена визитом
агентов и уводом хозяйки в казенный дом, что начала выкрикивать все зна-
комые ей слова. Наибольшее место в ее репертуаре занимал Виктор Михайло-
вич Полесов.
- При наличии отсутствия, - раздраженно сказала птица.
И, перевернувшись на жердочке вниз головой, подмигнула глазом застыв-
шей у двери вдове, как бы говоря: "Ну, как вам это понравится, вдовица?"
- Мать моя! - простонала вдовица.
- В каком полку служили? - спросил попугай голосом Бендера. -
Кр-р-р-р-рах. Европа нам поможет.
После бегства вдовы попугай оправил на себе манишку и сказал те сло-
ва, которые у него безуспешно пытались вырвать люди в течение тридцати
лет:
- Попка дурак.
Вдова бежала по улице и голосила. А дома ее ждал вертлявый старичок.
Это был Варфоломеич, похудевший после смерти бабушки.
- По объявлению, - сказал Варфоломеич, - два часа жду, барышня.
Тяжелое копыто предчувствия ударило Грицацуеву в сердце.
- Ох! - запела вдова. - Истомилась душенька.
- От вас, кажется, ушел гражданин Бендер? Вы объявление давали?
Вдова упала на мешки с мукой.
- Какие у вас организмы слабые, - сладко сказал Варфоломеич, - я бы
хотел спервоначалу насчет вознаграждения уяснить себе.
- Ох. Все берите! Ничего мне теперь не жалко! - причитала чувстви-
тельная вдова.
- Так вот-с. Мне известно пребывание сыночка вашего О. Бендера. Какое
же вознаграждение будет?
- Все берите! - повторила вдова.
- Двадцать рублей, - сухо сказал Варфоломеич.
Вдова поднялась с мешков. Она была замарана мукой. Запорошенные рес-
ницы усиленно моргали.
- Сколько? - переспросила она.
- Пятнадцать рублей, - спустил цену Варфоломеич.
Он чуял, что и три рубля вырвать у несчастной женщины будет трудно.
Попирая ногами кули, вдова наступала на старичка, призывала в свиде-
тели небесную силу и с ее помощью добилась твердой цены.
- Ну что ж, бог с вами, пусть пять рублей будет. Только деньги попро-
шу вперед. У меня такое правило.
Варфоломеич достал из записной книжечки две газетных вырезки и, не
выпуская их из рук, стал читать:
- Вот, извольте посмотреть, по порядку. Вы писали, значит: "Умоляю.
ушел из дому товарищ Бендер. зеленый костюм, желтые ботинки, голубой
жилет". Правильно ведь? Это "Старгородская правда", значит. А вот что
пишут про сыночка вашего в столичных газетах. Вот. "Попал под ло-
шадь". Да вы не убивайтесь, мадамочка, дальше слушайте. "Попал под
лошадь". Да жив, жив! Говорю вам, жив. Нешто б я за покойника деньги
брал бы. Так вот. "Попал под лошадь. Вчера на площади Свердлова попал
под лошадь извозчика №8974 гражданин О. Бендер. Пострадавший отделался
легким испугом". Так вот, эти документики я вам предоставлю, а вы мне
денежки вперед. У меня ух такое правило.
Вдова с плачем отдала деньги. Муж, ее милый муж в желтых ботинках ле-
жал на далекой московской земле, и огнедышащая извозчичья лошадь била
копытом в его голубую гарусную грудь.
Чуткая душа Варфоломеича удовлетворилась приличным вознаграждением.
Он ушел, объяснив вдове, что дополнительные следы ее мужа безусловно
найдутся в редакции газеты "Станок", где уж, конечно, все на свете из-
вестно.
После ошеломительного удара, который нанес ему бесславный конец его
бабушки, Варфоломеич стал промышлять собачками. Он комбинировал объявле-
ния в "Старгородской правде". Прочтя объявление:
Проп. пойнтер нем. коричнев.
масти, грудь, лапы, ошейн. серые.
Утайку преслед. Дост. ул.
Кооперативную 17, 2.
а рядом с ним замаскированное:
Прист. сука неизв. породы
темно-желт. Через три дня счит. своей.
Перелеш. пер. 6.
Варфоломеич обходил объявителей и, убедившись, что сука одна и та же,
еще до истечения трехдневного срока доносил владельцу о местопребывании
пропавшей собаки. Это приносило нерегулярный и неверный доход, но после
крушения грандиозных планов могла пригодиться и веревочка*.
Письмо отца Федора, писанное им в Ростове, в водогрейне "Млечный
путь", жене своей
в уездный город N.
Милая моя Катя!
Новое огорчение постигло меня, но об этом после. Деньги получил впол-
не своевременно, за что тебя сердечно благодарю. По приезде в Ростов
сейчас же побежал по адресу. "Новоросцемент" - весьма большое учрежде-
ние, никто там инженера Брунса и не знал. Я уже было совсем отчаялся, но
меня надоумили. Идите, говорят, в личный стол, пусть в списках посмот-
рят. Пошел я в личный стол. Попросил. Да, сказали мне, служил у нас та-
кой, ответственную работу исполнял, только, говорят, в прошлом году он
от нас ушел. Переманили его в Баку, на службу в Азнефть*, по делу техни-
ки безопасности.
Ну, голубушка моя, не так кратко мое путешествие, как мы думали. Ты
пишешь, что деньги на исходе. Ничего не поделаешь, Катерина Александров-
– Дожились, – говорил брандмейстер, – скоро все на жмых перейдем. В двадцатом году и то лучше было. Муки в городе на четыре дня.
Граждане недоверчиво подкручивали усы, вступали с Полесовым в спор и ссылались на «Старгородскую правду». Доказав Полесову, как дважды два – четыре, что муки в городе сколько угодно и что нечего устраивать панику, граждане бежали домой, брали все наличные деньги и присоединялись к мучной очереди.
Молодцы из «Быстроупака», закупив всю муку в лабазе, перешли на бакалею и образовали чайно-сахарную очередь.
В два дня Старгород был охвачен продовольственным и товарным кризисом.
Госмагазины и кооперативы, распродав дневной запас товаров в два часа, требовали подкреплений. Очереди стояли уже повсюду. Не хватало круп, подсолнечного масла, керосину, дрожжей, печеного хлеба и молока.
На экстренном заседании в губисполкоме выяснилось, что распроданы уже двухнедельные запасы. Представители кооперации и госторговли предложили, до прибытия находящегося в пути продовольствия, ограничить отпуск товаров в одни руки – по фунту сахара и по пять фунтов муки.
На другой день было изобретено противоядие.
Первым в очереди за сахаром стоял Альхен. За ним – его жена Сашхен, Паша Эмильевич, четыре Яковлевича и все пятнадцать призреваемых старушек в туальденоровых нарядах. Выкачав из магазина Старгико полпуда сахару, Альхен увел свою очередь в другой кооператив, кляня по дороге Пашу Эмильевича, который успел слопать отпущенный на его долю фунт сахарного песку. Паша сыпал сахар горкой на ладонь и отправлял в свою широкую пасть. Альхен хлопотал целый день. Во избежание усушки и раструски он изъял Пашу Эмильевича из очереди и приспособил его для перетаскивания скупленного на привозный рынок. Там Альхен застенчиво перепродавал в частные лавочки добытые сахар, муку, чай и маркизет. [342]
Полесов стоял в очередях, главным образом, из принципа. Денег у него не было, и купить он все равно ничего не мог. Он кочевал из очереди в очередь, прислушивался к разговорам, делал едкие замечания, многозначительно задирал брови и пророчествовал. Следствием его недомолвок было то, что город наполнили слухи о приезде с Мечи и Урала подпольной организации.
Губернатор Дядьев заработал в один день десять тысяч. Сколько заработал председатель биржевого комитета Кислярский, не знала даже его жена. Мысль о том, что он принадлежит к тайному обществу, не давала ему покоя. Шедшие по городу слухи испугали его вконец. Проведя бессонную ночь, председатель биржевого комитета решил, что только чистосердечное признание может сократить ему срок пребывания в тюрьме.
– Слушай, Генриетта, – сказал он жене, – пора уже переносить мануфактуру к шурину.
– А что, разве придут? – спросила Генриетта Кислярская.
– Могут прийти. Раз в стране нет свободы торговли, то должен же я когда-нибудь сесть?
– Так что, уже приготовить белье? Несчастная моя жизнь. Вечно носить передачу. И почему ты не пойдешь в советские служащие? Ведь шурин состоит членом профсоюза, и ничего! А этому обязательно нужно быть красным купцом!
Генриетта не знала, что судьба возвела ее мужа в председатели биржевого комитета. Поэтому она была спокойна.
– Может быть, я не приду ночевать, – сказал Кислярский, – тогда ты завтра приходи с передачей. Только, пожалуйста, не приноси вареников. Что мне за удовольствие есть холодные вареники?!
– Может быть, возьмешь с собой примус?
– Так тебе и разрешат держать в камере примус! Дай мне мою корзинку.
У Кислярского была специальная допровская корзина. Сделанная по специальному заказу, она была вполне универсальна. В развернутом виде она представляла кровать, в полуразвернутом – столик, кроме того, она заменяла шкаф – в ней были полочки, крючки и ящики. Жена положила в универсальную корзину холодный ужин и свежее белье.
– Можешь меня не провожать, – сказал опытный муж, – если придет Рубенс за деньгами, скажи, что денег нет. До свидания. Рубенс может подождать.
И Кислярский степенно вышел на улицу, держа за ручку допровскую корзинку.
– Куда вы, гражданин Кислярский? – окликнул Полесов.
Он стоял у телеграфного столба и криками подбадривал рабочего связи, который, цепляясь железными когтями за дерево, подбирался к изоляторам.
– Иду сознаваться, – ответил Кислярский.
– В чем?
– В мече и орале.
Виктор Михайлович лишился языка. А Кислярский, выставив вперед свой яйцевидный животик, опоясанный широким дачным поясом с накладным карманчиком для часов, неторопливо пошел в губпрокуратуру.
Виктор Михайлович захлопал крыльями и улетел к Дядьеву.
– Кислярский – провокатор! – закричал брандмейстер. – Только что пошел доносить. Его еще видно.
– Как? И корзинка при нем? – ужаснулся старгородский губернатор.
– При нем.
Дядьев поцеловал жену, крикнул, что если придет Рубенс, денег ему не давать, и стремглав выбежал на улицу.
Виктор Михайлович завертелся, застонал, словно курица, снесшая яйцо, и побежал к Владе с Никешей.
Между тем гражданин Кислярский, медленно прогуливаясь, приближался к губпрокуратуре. По дороге он встретил Рубенса и долго с ним говорил.
– А как же деньги? – спросил Рубене.
– За деньгами придете к жене.
– А почему, вы с корзинкой? – подозрительно осведомился Рубенс.
– Иду в баню.
– Ну, желаю вам легкого пара.
Потом Кислярский зашел в кондитерскую ССПО, [343] бывшую «Бонбон де Варсови», [344] выкушал стакан кофе и съел слоеный пирожок. Пора было идти каяться. Председатель биржевого комитета вступил в приемную губпрокуратуры. Там было пусто. Кислярский подошел к двери, на которой было написано: «Губернский прокурор», и вежливо постучал.
– Можно! – ответил хорошо знакомый Кислярскому голос прокурора.
Кислярский вошел и в изумлении остановился. Его яйцевидный животик сразу же опал и сморщился, как финик. То, что он увидел, было полной для него неожиданностью.
Письменный стол, за которым сидел прокурор, окружали члены могучей организации «Меча и орала». Судя по их жестам и плаксивым голосам, они сознавались во всем.
– Вот он, – воскликнул Дядьев, – самый главный, октябрист.
– Во-первых, – сказал Кислярский, ставя на пол допровскую корзинку и приближаясь к столу, – во-первых, я не октябрист. Затем я всегда сочувствовал советской власти, а в-третьих – главный это не я, а товарищ Чарушников, адрес которого…
– Красноармейская! – закричал Дядьев.
– Номер три! – хором сообщили Владя и Никеша.
– Во двор и налево, – добавил Виктор Михайлович, – я могу показать.
Через двадцать минут привезли Чарушникова, который прежде всего заявил, что никого из присутствующих в кабинете никогда в жизни не видел. Вслед за этим, не сделав никакого перерыва, Чарушников донес на Елену Станиславовну, Ипполита Матвеевича и его загадочного спутника.
Только в камере, переменив белье и растянувшись на допровской корзинке, председатель биржевого комитета почувствовал себя легко и спокойно.
По делу пустой, как видно, организации «Меча и орала» шло следствие. Единственно важным лицом прокурор считал скрывшегося Воробьянинова, который несомненно имел связи с парижской эмиграцией.
Мадам Грицацуева-Бендер за время кризиса успела запастись пищевыми продуктами и товаром для своей лавчонки, по меньшей мере, на четыре месяца. Успокоившись, она снова загрустила о молодом супруге, томящемся на заседаниях Малого Совнаркома. Визит к гадалке не внес успокоения. Елена Станиславовна, встревоженная исчезновением всего старгородского ареопага, метала карты с возмутительной небрежностью. Карты возвещали то конец мира, то прибавку к жалованью, то свидание с мужем в казенном доме и в присутствии недоброжелателя – пикового короля. Да и само гадание кончилось как-то странно. Пришли агенты – пиковые короли – и увели прорицательницу в казенный дом – к прокурору.
Оставшись наедине с попугаем, вдовица в смятении собралась было уходить, как вдруг попугай ударил клювом о клетку и первый раз в жизни заговорил человечьим голосом.
– Дожились! – сказал он сардонически и выдернул из подмышки перышко.
Мадам Грицацуева-Бендер в страхе кинулась к дверям. Вдогонку ей полилась горячая сбивчивая речь. Древняя птица была так поражена визитом агентов и уводом хозяйки в казенный дом, что начала выкрикивать все знакомые ей слова. Наибольшее место в ее репертуаре занимал Виктор Михайлович Полесов.
– При наличии отсутствия, – раздраженно сказала птица.
И, перевернувшись на жердочке вниз головой, подмигнула глазом застывшей у двери вдове, как бы говоря: «Ну, как вам это понравится, вдовица?»
– Мать моя! – простонала вдовица.
– В каком полку служили? – спросил попугай голосом Бендера. – Кр-р-р-р-рах. Европа нам поможет.
После бегства вдовы попугай оправил на себе манишку и сказал те слова, которые у него безуспешно пытались вырвать люди в течение тридцати лет:
– Попка дурак.
Вдова бежала по улице и голосила. А дома ее ждал вертлявый старичок. Это был Варфоломеич, похудевший после смерти бабушки.
– По объявлению, – сказал Варфоломеич, – два часа жду, барышня.
Тяжелое копыто предчувствия ударило Грицацуеву в сердце.
– Ох! – запела вдова. – Истомилась душенька.
– От вас, кажется, ушел гражданин Бендер? Вы объявление давали?
Вдова упала на мешки с мукой.
– Какие у вас организмы слабые, – сладко сказал Варфоломеич, – я бы хотел спервоначалу насчет вознаграждения уяснить себе…
– Ох. Все берите! Ничего мне теперь не жалко! – причитала чувствительная вдова.
– Так вот-с. Мне известно пребывание сыночка вашего О. Бендера. Какое же вознаграждение будет?
– Все берите! – повторила вдова.
– Двадцать рублей, – сухо сказал Варфоломеич.
Вдова поднялась с мешков. Она была замарана мукой. Запорошенные ресницы усиленно моргали.
– Сколько? – переспросила она.
– Пятнадцать рублей, – спустил цену Варфоломеич.
Он чуял, что и три рубля вырвать у несчастной женщины будет трудно.
Попирая ногами кули, вдова наступала на старичка, призывала в свидетели небесную силу и с ее помощью добилась твердой цены.
– Ну что ж, бог с вами, пусть пять рублей будет. Только деньги попрошу вперед. У меня такое правило.
Варфоломеич достал из записной книжечки две газетных вырезки и, не выпуская их из рук, стал читать:
– Вот, извольте посмотреть, по порядку. Вы писали, значит: «Умоляю… ушел из дому товарищ Бендер… зеленый костюм, желтые ботинки, голубой жилет»… Правильно ведь? Это «Старгородская правда», значит. А вот что пишут про сыночка вашего в столичных газетах. Вот… «Попал под лошадь»… Да вы не убивайтесь, мадамочка, дальше слушайте… «Попал под лошадь»… Да жив, жив! Говорю вам, жив. Нешто б я за покойника деньги брал бы. Так вот. «Попал под лошадь. Вчера на площади Свердлова попал под лошадь извозчика № 8974 гражданин О. Бендер. Пострадавший отделался легким испугом»… Так вот, эти документики я вам предоставлю, а вы мне денежки вперед. У меня ух такое правило.
Вдова с плачем отдала деньги. Муж, ее милый муж в желтых ботинках лежал на далекой московской земле, и огнедышащая извозчичья лошадь била копытом в его голубую гарусную грудь.
Чуткая душа Варфоломеича удовлетворилась приличным вознаграждением. Он ушел, объяснив вдове, что дополнительные следы ее мужа безусловно найдутся в редакции газеты «Станок», где уж, конечно, все на свете известно.
После ошеломительного удара, который нанес ему бесславный конец его бабушки, Варфоломеич стал промышлять собачками. Он комбинировал объявления в «Старгородской правде». Прочтя объявление:
— Деньги вперёд, — заявил монтёр, — утром — деньги, вечером — стулья или вечером — деньги, а на другой день утром — стулья.
— А может быть, сегодня — стулья, а завтра — деньги? — пытал Остап.
— Я же, дуся, человек измученный. Такие условия душа не принимает.
В половине двенадцатого с северо-запада, со стороны деревни Чмаровки, в Старгород вошёл молодой человек лет двадцати восьми. За ним бежал беспризорный.
— Дядя, — весело кричал он, — дай десять копеек!
Молодой человек вынул из кармана нагретое яблоко и подал его беспризорному, но тот не отставал. Тогда пешеход остановился, иронически посмотрел на мальчика и тихо сказал:
— Может быть, тебе дать ещё ключ от квартиры, где деньги лежат?
Зарвавшийся беспризорный понял всю беспочвенность своих претензий и отстал.
Это был стул, вскрытый на «Скрябине» и теперь медленно направляющийся в Каспийское море.
— Здорово, приятель! — крикнул Остап. — Давненько не виделись! Знаете, Воробьянинов, этот стул напоминает мне нашу жизнь. Мы тоже плывём по течению. Нас топят, мы выплываем, хотя, кажется, никого этим не радуем. Нас никто не любит, если не считать Уголовного розыска, который тоже нас не любит. Никому до нас нет дела.
Остап продолжал измываться:
— Как же насчёт штанов, многоуважаемый служитель культа? Берёте? Есть ещё от жилетки рукава, круг от бублика и мёртвого осла уши. Оптом всю партию — дешевле будет. И в стульях они не лежат, искать не надо! А?!
Дверь за служителем культа закрылась.
Удовлетворённый Остап, хлопая шнурками по ковру, медленно пошёл назад. Когда его массивная фигура отдалилась достаточно далеко, отец Фёдор быстро высунул голову за дверь и с долго сдерживаемым негодованием пискнул:
— Сам ты дурак!
— Что? — крикнул Остап, бросаясь обратно, но дверь была уже заперта, и только щёлкнул замок.
Остап наклонился к замочной скважине, приставил ко рту ладонь трубой и внятно сказал:
— Почём опиум для народа?
За дверью молчали.
— Папаша. →→→
Слабое женское сословие, густо облепившее подоконники, очень негодовало на дворника, но от окон не отходило.
— Жизнь! — сказал Остап. — Жертва! Что вы знаете о жизни и о жертвах? Вы думаете, что, если вас выселили из особняка, вы знаете жизнь? И если у вас реквизировали поддельную китайскую вазу, то это жертва? Жизнь, господа присяжные заседатели, это сложная штука, но, господа присяжные заседатели, эта сложная штука открывается просто, как ящик. Надо только уметь его открыть. Кто не может открыть, тот пропадает.
— Что вы мне морочите голову с вашей ладьёй? Если сдаётесь, то так и говорите!
— Позвольте, товарищи, у меня все ходы записаны!
— Контора пишет, — сказал Остап.
— Это возмутительно! — заорал одноглазый. — Отдайте мою ладью.
— Сдавайтесь, сдавайтесь, что это за кошки-мышки такие!
— Отдайте ладью!
С этими словами гроссмейстер, поняв, что промедление смерти подобно, зачерпнул в горсть несколько фигур и швырнул их в голову одноглазого противника.
— Товарищи! — заверещал одноглазый. — Смотрите все! Любителя бьют!
— Согласны? Ну, по глазам вижу, что согласны.
— Согласие есть продукт при полном непротивлении сторон.
— Хорошо излагает, собака, — шепнул Остап на ухо Ипполиту Матвеевичу, — учитесь.
— Вы довольно пошлый человек, — возражал Бендер, — вы любите деньги больше, чем надо.
— А вы не любите денег? — взвыл Ипполит Матвеевич голосом флейты.
— Не люблю.
— Зачем же вам шестьдесят тысяч?
— Из принципа!
Ипполит Матвеевич только дух перевёл.
— Ну что, тронулся лёд? — добивал Остап. Воробьянинов запыхтел и покорно сказал:
— Тронулся.
— Ну, по рукам, уездный предводитель команчей! Лёд тронулся! Лёд тронулся, господа присяжные заседатели!
Рядом сидело такое небесное создание, что Остап сразу омрачился. Такие девушки никогда не бывают деловыми знакомыми — для этого у них слишком голубые глаза и чистая шея. Это любовницы или, ещё хуже, это жёны — и жёны любимые. И действительно, Коля называл создание Лизой, говорил ей «ты» и показывал ей рожки.
Остап принял из рук удивлённого Ипполита Матвеевича пиджак, бросил его наземь и принялся топтать пыльными штиблетами.
— Что вы делаете? — завопил Воробьянинов. — Этот пиджак я ношу уже пятнадцать лет, и он всё как новый!
— Не волнуйтесь! Он скоро не будет как новый!
Остановились они в меблированных комнатах «Сорбонна». Остап переполошил весь небольшой штат отельной прислуги. Сначала он обозревал семирублёвые номера, но остался недоволен их меблировкой. Убранство пятирублёвых номеров понравилось ему больше, но ковры были какие-то облезшие и возмущал запах. В трёхрублёвых номерах было всё хорошо, за исключением картин.
— Я не могу жить в одной комнате с пейзажами, — сказал Остап.
Пришлось поселиться в номере за рубль восемьдесят. Там не было пейзажей, не было ковров, а меблировка была строго выдержана: две кровати и ночной столик.
В уездном городе N было так много парикмахерских заведений и бюро похоронных процессий, что казалось, жители города рождаются лишь затем, чтобы побриться, остричься, освежить голову вежеталем и сразу же умереть.
— Как я не люблю, — заметил Остап, — этих мещан, провинциальных простофиль! Куда вы полезли? Разве вы не видите, что это касса?
— Ну а куда же? Ведь без билета не пустят!
— Киса, вы пошляк. В каждом благоустроенном театре есть два окошечка. В окошечко кассы обращаются только влюблённые и богатые наследники. Остальные граждане (их, как можете заметить, подавляющее большинство) обращаются непосредственно в окошечко администратора.
— Вы верный друг отечества! — торжественно сказал Остап, запивая пахучий шашлык сладеньким кипиани. — Пятьсот рублей могут спасти гиганта мысли.
— Скажите, — спросил Кислярский жалобно, — а двести рублей не могут спасти гиганта мысли?
Остап не выдержал и под столом восторженно пнул Ипполита Матвеевича ногой.
— Я думаю, — сказал Ипполит Матвеевич, — что торг здесь неуместен!
Он сейчас же получил пинок в ляжку, что означало:
«Браво, Киса, браво, что значит школа!»
Человек, лишённый матраца, жалок. Он не существует. Он не платит налогов, не имеет жены, знакомые не дают ему взаймы денег «до среды», шофёры такси посылают ему вдогонку оскорбительные слова, девушки смеются над ним: они не любят идеалистов.
— Это конгениально, — сообщил Остап Ипполиту Матвеевичу, — а ваш дворник довольно-таки большой пошляк. Разве можно так напиваться на рубль?
Словарь Вильяма Шекспира по подсчёту исследователей составляет 12 000 слов. Словарь негра из людоедского племени «Мумбо-Юмбо» составляет 300 слов.
Эллочка Щукина легко и свободно обходилась тридцатью.
Бендер выдал мальчику честно заработанный рубль.
— Прибавить надо, — сказал мальчик по-извозчичьи.
— От мёртвого осла уши. Получишь у Пушкина.
— В таком случае простите, — сказал Воробьянинов в нос. — У меня есть все основания думать, что я и один справлюсь со своим делом.
— Ага! В таком случае, простите, — возразил великолепный Остап, — у меня есть не меньше основания, как говорил Энди Таккер, предполагать, что и я один могу справиться с вашим делом.
— Стой! — загремел Остап. — Стой, тебе говорю!
Но это придало только новые силы изнемогшему было отцу Фёдору. Он взвился и в несколько скачков очутился сажен на десять выше самой высокой надписи.
— Отдай колбасу! — взывал Остап. — Отдай колбасу, дурак! Я всё прощу!
Ипполит Матвеевич, почти плача, взбежал на пароход.
— Вот это ваш мальчик? — спросил завхоз подозрительно.
— Мальчик, — сказал Остап, — разве плох? Кто скажет, что это девочка, пусть первый бросит в меня камень!
— А что, отец, — спросил молодой человек, затянувшись, — невесты у вас в городе есть?
Старик дворник ничуть не удивился.
— Кому и кобыла невеста, — ответил он, охотно ввязываясь в разговор.
— Больше вопросов не имею, — быстро проговорил молодой человек.
— Счастье ваше, что вам помог идиотский случай, не то сидели бы вы за решёткой и напрасно ждали бы от меня передачи. Я вам передачу носить не буду, имейте это в виду. Что мне Гекуба? Вы мне в конце концов не мать, не сестра и не любовница.
Ипполит Матвеевич, сознававший всё своё ничтожество, стоял понурясь.
— Только вы, дорогой товарищ из Парижа, плюньте на всё это.
— Как плюнуть?
— Слюной, — ответил Остап, — как плевали до эпохи исторического материализма.
Читайте также: