Сколько у собак жизней по легендам
Опубликовано: 26.04.2024
Говорят, у кошки 9 жизней. А вот, сколько их у собаки? Никогда об этом не слышала. Но знаю точно, что может быть больше одной. Сама тому свидетель. 4 жизни прожил пес из моего детства по кличке Пушок.
Помню его как живого, хотя прошло около 30 лет, потому что дружба с этой собакой повлияла в дальнейшем на мою судьбу. Именно благодаря Пушку, я полюбила собак, стала уважать и понимать их. Сейчас профессионально занимаюсь разведением собак нескольких пород, выпускаю литературу о собаках.
Что же касается Пушка, то он был совсем не пушистый. Это была крупная, и размером и видом напоминавшая западно-сибирскую лайку дворняга песчаного цвета. Крепко сбитая, костистая, со стоячими ушами и хвостом, который то лежал на спине, то поднимался серпом. Отчетливо помню свои 10–12-летние впечатления: тогда Пушок был уже пожилым, очень авторитетным псом и проживал уже свою 2 жизнь, наверное, потому что первую он должен был по всем медицинским законам оставить на колоде для рубки дров.
Поясню. В годовалом возрасте, когда случилась эта трагедия, Пушок был молодым игривым кобельком. Его хозяин, мой дядя Федя, рубил дрова. Пес вертелся возле ног, и сколько дядя Федя на него не покрикивал, не прогонял, собака не уходила, лезла играть. И получилось, что в какой-то момент Пушок подсунул голову на колоду. Дядя, конечно в последние доли секунды ослабил удар, но все равно топор вошел в череп собаки. Вошел ровно посередине — от переносицы до ушей. Брызнула кровь, дядя Федя страшно закричал, выдернул топор, а обмякшее тело собаки сползло на землю.
Это было за несколько лет до моего первого приезда в деревню, но дядя Федя показывал мне эту колоду (ею больше не пользовались), и всегда у него дрожали пальцы, когда он закуривал сигарету, рассказывая о том кошмаре.
Как можно помочь собаке с разрубленным черепом в глухой деревушке на Брянщине?
Дядя Федя рассказывал, как после шока он кинулся спасать своего пса. Но под руками, кроме глины и кучи золы из бани, ничего не было. Вот мужик и залепил кровавую рану красной глиной и черной золой, а потом положил бездыханного пса на колени и просидел так до вечера. Умирающую собаку положили на сено в предбанник, уповая на чудо.
И чудо свершилось, вопреки всем законам медицины. Пес не умер, около недели он неподвижно лежал в сене, а дядя Федя понемногу вливал ему в рот парное молоко.
Так Пушок возродился к жизни Второй раз. Правда, он очень долго поправлялся, ходил, говорят, странно, по диагонали, лапы долго еще его не слушались, и хвост висел палкой. Но за несколько лет он постепенно оправился. Когда меня стала привозить на каникулы к бабушке, пушок был уже здоровой собакой, только посреди лба у него был незарастающий шрам. И он никогда не разрешал гладить себя по голове.
Он чувствовал себя во дворе хозяином: жил под крыльцом, пользовался полной свободой.
Его никогда не держали на цепи. Но далеко от двора пес не уходил, целыми днями лежал у калитки на куче песка, сливаясь с ним. Хозяева любили его, и он отвечал им тем же; исправно неся службу сторожа. Он даже отличал своих кур от чужих, которых нещадно гонял. И с соседскими дворнягами он давно и прочно выяснил отношения: на его территорию никто и носа не смел сунуть. Но однажды появился чужак, и разыгралась трагедия, в результате которой жизнь Пушка должна была оборваться во второй раз.
Я помню это происшествие до последних мелочей, хотя прошли десятилетия. Был жаркий летний полдень, все трудоспособное население работало в поле. На деревенской улице возле нашего дома возилась детвора. Я качалась на качелях, Пушок, как всегда лежал на куче песка.
Появление Чужака на деревенской улице сопровождалось гробовой тишиной. Как-то вдруг разом затихло и кудахтанье кур и щебет птиц. Соседская собачка и куры, тоже неподвижно замерев, смотрели в одну сторону. Чувствуя что-то странное, стали оглядываться и дети. И вот все увидели Его. По центру улицы, низко опустив голову, монотонной, какой-то механической рысью бежал большой рыжий с черной спиной гончак. Он был страшно худой, живой скелет, но самое страшной — из его пасти и с вывалившегося языка прямо-таки текла пена.
Никто из нас, детей, тем более кур и собак не читали про бешенство. Но у всех мгновенно родилась одна и та же мысль. «Бешеный! Бешеный! Тикайте!» — выйдя из оцепенения, закричал кто-то из пацанов. Взвыла и пулей бросилась под забор соседняя собачка. Дети, как всполошенные куры, стали носится по улице, пытаясь на что-нибудь влезть. За несколько минут они вскарабкались на тополя. К которым были привязаны качели. Я в одно мгновение взлетела на сук, находящийся на высоте около 3 метров (больше этот трюк я никогда в жизни не смогла повторить). И только мой двоюродный брат Генка, толстый, ленивый Генка, никак не мог забраться на дерево. Ему пытались помочь, подавали руку. Но он даже не мог хорошенько подпрыгнуть.
Бешеный пес, не сбавляя темпа, свернул с дороги и порысил к мальчику, который от страха только прижался к дереву и тонко визжал. Когда Бешеный добежал до Генки, ребенок как-то сообразил и стал пятится от пса, не отрываясь от дерева. Тополь был толстым, и Генка кружил вокруг него, а за ним бежал пес. Я до сих пор помню полосу белой пены, которая как петля, охватила дерево. Такой «танец смерти» долго продолжаться не мог, пес загнал ребенка и ему оставалось только поднять голову для укуса. И вот в последнюю секунду, как в кино, когда Бешеный поднимал и поворачивал голову, на него обрушился серо-желтый снаряд из шерсти, клыков и когтей. Это был наш Пушок. Я не выдела его в суматохе, но верный пес не мог оставить человека в беде. По тому, как вся шерсть на Пушке стояла дыбом, хвост зажат под животом, все зубы оскалены, было видно, что Пушку страшно, смертельно страшно, что он понимает, кто его противник. Но для настоящего пса долг превыше всего.
Отшвырнув Бешеного от ребенка, Пушок начал свой смертельный бой. Я никогда бы не поверила в это, если бы не была тому свидетелем. Собака вопреки инстинкту самосохранения, шла умирать за человека.
Бой был долгим. Пушок оттеснял Бешеного от деревни, в луг, в мокрую ложбину. Там они, оба мокрые и уже черные от грязи, бились около часа. За это время сбежались женщины, старик инвалид и вся деревенская ребятня. Люди полукольцом окружили болотце, пытаясь вилами и палками помочь Пушку убить Бешеного. Но страх был очень велик, как только Бешеный подкатывался ближе к людям, они с визгом отбегали. Пушок, совершенно измотанный, шатаясь, хватал Бешенного за зад и тащил в болотце. В конце концов оба пса затихли. Пушок все-таки сумел схватить Бешенного за горло и притопить в грязи. Он долго не разжимал клыки, лежал, тяжело дыша на теле врага.
Тут к людям вернулась смелость. Стали шептать: «Пушка тоже надо пристрелить, он же заразился.» Такие разговоры все усиливались. Уже побежали за ружьем, появились мужики. Я плакала, но понимала, что люди правы. Пушок это тоже понял. Он открыл глаза, тяжело поднялся, посмотрел на толпу и, даже не стряхиваясь, мокрый, поплелся через болотце в лес. Он уходил умирать, унося смертельную болезнь дальше от людей. Так закончилась его 2 жизнь.
Но через два месяца Пушок вернулся. Этот факт никоим образом не объясним с точки зрения медицины.
Он вошел во двор тихим августовским вечером, когда все семья ужинала на веранде. Он появился в проеме дверей, осторожно вильнул хвостом, сделал несколько шажков и остановился, как бы спрашивая: «Примите, хозяева?» Я закричала: «Пушок! Ты живой! Ты вернулся!» — побежала навстречу. Как-то сразу стало ясно, что он не опасен. Иначе бы он не вернулся. Затем его окружили все, сначала осторожно, затем все смелее, гладя его страшно худое, но с хорошей чистой шерстью тело. Несмотря на худобу, у него был вполне здоровый вид и ясные глаза. «Ничего, откормим» — отвечая на общий немой вопрос, сказала бабушка и принесла миску молока. Пушок занял свое законное место под крыльцом. Я стала носить ему всякие вкусности, и он быстро поправился. Когда меня увозили в город на учебу, то провожать меня к воротам вышел наш большой здоровый Пушок. Я уезжала счастливая, надеясь на встречу следующим летом с псом, который родился в 3 раз.
Следующее лето и еще одно прошли для Пушка благополучно. До того рокового августовского вечера, когда грянул внезапный выстрел, и оборвалась третья жизнь Пушка.
Это подло, из засады выстрелил в Пушка один деревенский отщепенец, которого за глаза все звали «куркуль». Был он страшно жаден, про таких говорят, «зимой снега не выпросишь». Нелюдим жил на краю деревни, возле леса. Он постоянно у всех что-то подворовывал, особенно в колхозе. Пушок его ненавидел и постоянно облаивал, мешая воровать возле хозяев. И вот перед уборочной ворюга решил убрать честного сторожа, чтобы тот не мешал его ночным вылазкам.
Поздний вечерний выстрел раздался как гром, потом страшно «закричала» собака и долго выла на одной ноте. Взрослые и дети бросились на звук и увидели лежащего на левом боку Пушка, под лопаткой у него была большая рана.
Мы окружили его, пытались поднять, но он очень страшно рычал, начал «перебирать» ногами. «Отходит», — сказал кто-то. Дядя Федя и еще несколько подростков бросились в кусты, искать стрелявшего подонка. А Пушок потихоньку повернулся, лег на живот и начал ползти в сторону дома. До себя дотронутся не давал, реагируя на все попытки грозным рычанием.
Странная процессия тронулась к деревне. Мы, дети, которые всегда уважали и побаивались Пушка, убирали с его пути все ветки, камни, разрывали руками горки земли, чтобы облегчить его путь. А за ним тянулась широкая кровавая дорожка. Таким способом Пушок наконец-то добрался до стога сена возле нашего двора. Совсем обессилевший пес ткнулся мордой в сено и посмотрел на меня. Я поняла, что он хочет здесь лечь, и мгновенно выкопала углубление в основании стога. Пушок медленно вполз в него и затих. В это время вернулись из леса злые, так и не нашедшие стрелявшего, мужчины. Бабушка принесла миску парного молока, которое столько раз спасало Пушка. Миску мы подсунули к самой морде, и пес, не открывая глаз, начал медленно лакать. «Может опять выживет?» — родилась у всех надежда.
И опять, вопреки всем мыслимым законам ОН выжил! В третий раз!
Через две недели он перешел под крыльцо. Теперь на его теле было две незарастающие раны — на голове и боку.
Четвертая жизнь Пушка была недолгой — всего 2–3 года. Он ослеп, плохо слышал, морда его стала совсем седой. Он зимовал уже в доме возле печки и редко выходил на улицу. Сколько ему было лет — никто толком не помнил. В последнюю его зиму в доме завели другую собаку — толстого веселого щенка. Старый гордый пес, видимо принял это близко к сердцу, обиделся и в первые погожие апрельские дни ушел из дома, чтобы больше никогда не вернуться.
Он умер, не досаждая своим хозяевам лишними хлопотами. Но хозяева долго искали его в лесу. А мы, ватага приезжающей на каникулы детворы, целое лето прочесывали ближайший лес в надежде найти останки этого Великого Пса и захоронить их. Дядя Федя даже сделал деревянный крест и вырезал Его имя.
Но Пушок ушел в вечность, задав нам еще одну свою загадку.
Осталась только память об этой замечательной собаке. Я стала совершенно иначе смотреть на мир людей и собак.
Говорят, у кошки 9 жизней. А вот, сколько их у собаки? Никогда об этом не слышала. Но знаю точно, что может быть больше одной. Сама тому свидетель. 4 жизни прожил пес из моего детства по кличке Пушок.
Помню его как живого, хотя прошло около 30 лет, потому что дружба с этой собакой повлияла в дальнейшем на мою судьбу. Именно благодаря Пушку, я полюбила собак, стала уважать и понимать их. Сейчас профессионально занимаюсь разведением собак нескольких пород, выпускаю литературу о собаках.
Что же касается Пушка, то он был совсем не пушистый. Это была крупная, и размером и видом напоминавшая западно-сибирскую лайку дворняга песчаного цвета. Крепко сбитая, костистая, со стоячими ушами и хвостом, который то лежал на спине, то поднимался серпом. Отчетливо помню свои 10–12-летние впечатления: тогда Пушок был уже пожилым, очень авторитетным псом и проживал уже свою 2 жизнь, наверное, потому что первую он должен был по всем медицинским законам оставить на колоде для рубки дров.
Поясню. В годовалом возрасте, когда случилась эта трагедия, Пушок был молодым игривым кобельком. Его хозяин, мой дядя Федя, рубил дрова. Пес вертелся возле ног, и сколько дядя Федя на него не покрикивал, не прогонял, собака не уходила, лезла играть. И получилось, что в какой-то момент Пушок подсунул голову на колоду. Дядя, конечно в последние доли секунды ослабил удар, но все равно топор вошел в череп собаки. Вошел ровно посередине — от переносицы до ушей. Брызнула кровь, дядя Федя страшно закричал, выдернул топор, а обмякшее тело собаки сползло на землю.
Это было за несколько лет до моего первого приезда в деревню, но дядя Федя показывал мне эту колоду (ею больше не пользовались), и всегда у него дрожали пальцы, когда он закуривал сигарету, рассказывая о том кошмаре.
Как можно помочь собаке с разрубленным черепом в глухой деревушке на Брянщине?
Дядя Федя рассказывал, как после шока он кинулся спасать своего пса. Но под руками, кроме глины и кучи золы из бани, ничего не было. Вот мужик и залепил кровавую рану красной глиной и черной золой, а потом положил бездыханного пса на колени и просидел так до вечера. Умирающую собаку положили на сено в предбанник, уповая на чудо.
И чудо свершилось, вопреки всем законам медицины. Пес не умер, около недели он неподвижно лежал в сене, а дядя Федя понемногу вливал ему в рот парное молоко.
Так Пушок возродился к жизни Второй раз. Правда, он очень долго поправлялся, ходил, говорят, странно, по диагонали, лапы долго еще его не слушались, и хвост висел палкой. Но за несколько лет он постепенно оправился. Когда меня стала привозить на каникулы к бабушке, пушок был уже здоровой собакой, только посреди лба у него был незарастающий шрам. И он никогда не разрешал гладить себя по голове.
Он чувствовал себя во дворе хозяином: жил под крыльцом, пользовался полной свободой.
Его никогда не держали на цепи. Но далеко от двора пес не уходил, целыми днями лежал у калитки на куче песка, сливаясь с ним. Хозяева любили его, и он отвечал им тем же; исправно неся службу сторожа. Он даже отличал своих кур от чужих, которых нещадно гонял. И с соседскими дворнягами он давно и прочно выяснил отношения: на его территорию никто и носа не смел сунуть. Но однажды появился чужак, и разыгралась трагедия, в результате которой жизнь Пушка должна была оборваться во второй раз.
Я помню это происшествие до последних мелочей, хотя прошли десятилетия. Был жаркий летний полдень, все трудоспособное население работало в поле. На деревенской улице возле нашего дома возилась детвора. Я качалась на качелях, Пушок, как всегда лежал на куче песка.
Появление Чужака на деревенской улице сопровождалось гробовой тишиной. Как-то вдруг разом затихло и кудахтанье кур и щебет птиц. Соседская собачка и куры, тоже неподвижно замерев, смотрели в одну сторону. Чувствуя что-то странное, стали оглядываться и дети. И вот все увидели Его. По центру улицы, низко опустив голову, монотонной, какой-то механической рысью бежал большой рыжий с черной спиной гончак. Он был страшно худой, живой скелет, но самое страшной — из его пасти и с вывалившегося языка прямо-таки текла пена.
Никто из нас, детей, тем более кур и собак не читали про бешенство. Но у всех мгновенно родилась одна и та же мысль. «Бешеный! Бешеный! Тикайте!» — выйдя из оцепенения, закричал кто-то из пацанов. Взвыла и пулей бросилась под забор соседняя собачка. Дети, как всполошенные куры, стали носится по улице, пытаясь на что-нибудь влезть. За несколько минут они вскарабкались на тополя. К которым были привязаны качели. Я в одно мгновение взлетела на сук, находящийся на высоте около 3 метров (больше этот трюк я никогда в жизни не смогла повторить). И только мой двоюродный брат Генка, толстый, ленивый Генка, никак не мог забраться на дерево. Ему пытались помочь, подавали руку. Но он даже не мог хорошенько подпрыгнуть.
Бешеный пес, не сбавляя темпа, свернул с дороги и порысил к мальчику, который от страха только прижался к дереву и тонко визжал. Когда Бешеный добежал до Генки, ребенок как-то сообразил и стал пятится от пса, не отрываясь от дерева. Тополь был толстым, и Генка кружил вокруг него, а за ним бежал пес. Я до сих пор помню полосу белой пены, которая как петля, охватила дерево. Такой «танец смерти» долго продолжаться не мог, пес загнал ребенка и ему оставалось только поднять голову для укуса. И вот в последнюю секунду, как в кино, когда Бешеный поднимал и поворачивал голову, на него обрушился серо-желтый снаряд из шерсти, клыков и когтей. Это был наш Пушок. Я не выдела его в суматохе, но верный пес не мог оставить человека в беде. По тому, как вся шерсть на Пушке стояла дыбом, хвост зажат под животом, все зубы оскалены, было видно, что Пушку страшно, смертельно страшно, что он понимает, кто его противник. Но для настоящего пса долг превыше всего.
Отшвырнув Бешеного от ребенка, Пушок начал свой смертельный бой. Я никогда бы не поверила в это, если бы не была тому свидетелем. Собака вопреки инстинкту самосохранения, шла умирать за человека.
Бой был долгим. Пушок оттеснял Бешеного от деревни, в луг, в мокрую ложбину. Там они, оба мокрые и уже черные от грязи, бились около часа. За это время сбежались женщины, старик инвалид и вся деревенская ребятня. Люди полукольцом окружили болотце, пытаясь вилами и палками помочь Пушку убить Бешеного. Но страх был очень велик, как только Бешеный подкатывался ближе к людям, они с визгом отбегали. Пушок, совершенно измотанный, шатаясь, хватал Бешенного за зад и тащил в болотце. В конце концов оба пса затихли. Пушок все-таки сумел схватить Бешенного за горло и притопить в грязи. Он долго не разжимал клыки, лежал, тяжело дыша на теле врага.
Тут к людям вернулась смелость. Стали шептать: «Пушка тоже надо пристрелить, он же заразился.» Такие разговоры все усиливались. Уже побежали за ружьем, появились мужики. Я плакала, но понимала, что люди правы. Пушок это тоже понял. Он открыл глаза, тяжело поднялся, посмотрел на толпу и, даже не стряхиваясь, мокрый, поплелся через болотце в лес. Он уходил умирать, унося смертельную болезнь дальше от людей. Так закончилась его 2 жизнь.
Но через два месяца Пушок вернулся. Этот факт никоим образом не объясним с точки зрения медицины.
Он вошел во двор тихим августовским вечером, когда все семья ужинала на веранде. Он появился в проеме дверей, осторожно вильнул хвостом, сделал несколько шажков и остановился, как бы спрашивая: «Примите, хозяева?» Я закричала: «Пушок! Ты живой! Ты вернулся!» — побежала навстречу. Как-то сразу стало ясно, что он не опасен. Иначе бы он не вернулся. Затем его окружили все, сначала осторожно, затем все смелее, гладя его страшно худое, но с хорошей чистой шерстью тело. Несмотря на худобу, у него был вполне здоровый вид и ясные глаза. «Ничего, откормим» — отвечая на общий немой вопрос, сказала бабушка и принесла миску молока. Пушок занял свое законное место под крыльцом. Я стала носить ему всякие вкусности, и он быстро поправился. Когда меня увозили в город на учебу, то провожать меня к воротам вышел наш большой здоровый Пушок. Я уезжала счастливая, надеясь на встречу следующим летом с псом, который родился в 3 раз.
Следующее лето и еще одно прошли для Пушка благополучно. До того рокового августовского вечера, когда грянул внезапный выстрел, и оборвалась третья жизнь Пушка.
Это подло, из засады выстрелил в Пушка один деревенский отщепенец, которого за глаза все звали «куркуль». Был он страшно жаден, про таких говорят, «зимой снега не выпросишь». Нелюдим жил на краю деревни, возле леса. Он постоянно у всех что-то подворовывал, особенно в колхозе. Пушок его ненавидел и постоянно облаивал, мешая воровать возле хозяев. И вот перед уборочной ворюга решил убрать честного сторожа, чтобы тот не мешал его ночным вылазкам.
Поздний вечерний выстрел раздался как гром, потом страшно «закричала» собака и долго выла на одной ноте. Взрослые и дети бросились на звук и увидели лежащего на левом боку Пушка, под лопаткой у него была большая рана.
Мы окружили его, пытались поднять, но он очень страшно рычал, начал «перебирать» ногами. «Отходит», — сказал кто-то. Дядя Федя и еще несколько подростков бросились в кусты, искать стрелявшего подонка. А Пушок потихоньку повернулся, лег на живот и начал ползти в сторону дома. До себя дотронутся не давал, реагируя на все попытки грозным рычанием.
Странная процессия тронулась к деревне. Мы, дети, которые всегда уважали и побаивались Пушка, убирали с его пути все ветки, камни, разрывали руками горки земли, чтобы облегчить его путь. А за ним тянулась широкая кровавая дорожка. Таким способом Пушок наконец-то добрался до стога сена возле нашего двора. Совсем обессилевший пес ткнулся мордой в сено и посмотрел на меня. Я поняла, что он хочет здесь лечь, и мгновенно выкопала углубление в основании стога. Пушок медленно вполз в него и затих. В это время вернулись из леса злые, так и не нашедшие стрелявшего, мужчины. Бабушка принесла миску парного молока, которое столько раз спасало Пушка. Миску мы подсунули к самой морде, и пес, не открывая глаз, начал медленно лакать. «Может опять выживет?» — родилась у всех надежда.
И опять, вопреки всем мыслимым законам ОН выжил! В третий раз!
Через две недели он перешел под крыльцо. Теперь на его теле было две незарастающие раны — на голове и боку.
Четвертая жизнь Пушка была недолгой — всего 2–3 года. Он ослеп, плохо слышал, морда его стала совсем седой. Он зимовал уже в доме возле печки и редко выходил на улицу. Сколько ему было лет — никто толком не помнил. В последнюю его зиму в доме завели другую собаку — толстого веселого щенка. Старый гордый пес, видимо принял это близко к сердцу, обиделся и в первые погожие апрельские дни ушел из дома, чтобы больше никогда не вернуться.
Он умер, не досаждая своим хозяевам лишними хлопотами. Но хозяева долго искали его в лесу. А мы, ватага приезжающей на каникулы детворы, целое лето прочесывали ближайший лес в надежде найти останки этого Великого Пса и захоронить их. Дядя Федя даже сделал деревянный крест и вырезал Его имя.
Но Пушок ушел в вечность, задав нам еще одну свою загадку.
Осталась только память об этой замечательной собаке. Я стала совершенно иначе смотреть на мир людей и собак.
Собака то исчезнет, то вскинет голову где-то среди травы – в пыльце, в росе, язык на боку
Фото: Shutterstock
Дышит по-прежнему. Самое невеселое – что дышит. Со свистом, с хрипотцой, и бока как бочки. Я сижу с ней на крыльце в мае: тепло второй день, и после заморозков яблони – в ровном белом дыму.
Из лесу тянет цветами, птичьим гамом, а от соседей – рубленой травой. Хуторской кот, прежних владельцев, опять как-то пережил зиму, теперь сидит на плитках дорожки и намывает гостью: не боится, некому и загнать на забор. Нарциссы вылезают вокруг него, белыми раструбами зазывают пчел. Все дышит. Все гудит. Внутри что-то так методично урчит. Бока подымаются и опадают, и звук то резче, то слабее. Я глажу ее по голове, но ей это уже ни к чему: она глядит куда-то, топорщит уши и слушает. Когда я замешкался, взметывается и на передних, подтягивая задние ноги, не умея уже на них опереться, спрыгивает с крыльца. Я следом. Поводок выдергивает меня, как пробку из бутылки. «Куда ты?! Тише, тише, дурила! – ору я, и мы слетаем с подножки. Прямо в траву и лопухи. Люди справа и слева ловко скачут на землю. Электричка дает короткий гудок и уходит, сначала медленно, но все быстрее и быстрее; иван-чай и сныть кивают ей головой, и сотни парашютов с одуванчиков летят ей вслед. Собака вывалила язык, посматривает на меня. Жарко. Платформы нет. Нет даже станции. Машинист высаживает здесь за десятку, из первого вагона. По ту сторону путей поля и деревня, по другую – посадка, поляна, а за поляной духовитый травяной лес. На поляне немногие дачи, и нам туда. Собаку спускаю с поводка, и мы идем. Июнь. Приехал рано: в школе нет экзаменов. Люди растворились в посадке, мы плетемся совсем одни. Наши соседи только шмели, пчелы и зеленые изумрудные усачи на цветах. Собака то исчезнет, то вскинет голову где-то среди травы – в пыльце, в росе, язык на боку. Дороги нет – ковер травы. И так до самого дома. Ручей бежит через тропину и дальше, в озерко. Он еще не пересох, и через него брошено бревно. Собака по молодости нейдет в воду. Ловлю, сую под мышку и ступаю на слегу.
«Неси-неси-неси-не-растряси-и-и!»… Поет овсянка где-то над головой. Деревья помахивают маковками и подметают небо. «Неси-неси-неси-не-растряси-и-и!»… Она тяжело дышит, на руках висит мешковато и хрипит сильнее. Несу к крыльцу, говорю с ней, тормошу, шутя, – она не слышит меня, ее очень интересует что-то вдали, она смотрит мимо, за мое плечо, и глаза полны нетерпения. Укладываю на одеяло, прикрываю ветошкой и опять говорю с ней и глажу по голове А ребра ее ходят, как мехи гармоники, с шипом и свистом. Дрозды передергивают соловьев, но такта не хватает, и они срываются в дурацкий свист и ор. Их много там в лесу. Кукушка педантично отсчитывает часы. Приходит деревенский некормленый кабыздох и просовывает нос в калитку. Косит через щетину на миску с едой и тяжело вздыхает. Ложится в пыль, под забор, ищется брудатой мордой в паху. Ничего, подождет! В овражке гремит ключ, вливается в озерко. Слышу я, слышит собака, но вставать не пробует. Смотрит обычным взглядом на меня, чуть стукает хвостом и так обычно смотрит сквозь меня на кого-то. Возвращается и пытается улыбнуться. Бока ее шумят монотонно и ритмично, как часть общего шума. Почти привычно. Уже привычно. Ладно, говорю я ей, не терпи, собралась – так ступай. Всех нас не жди – не дождешься. Ступай, ступай! Приходится даже подпихнуть легко под зад. Она делает три мелких шажка и останавливается снова. Нет, что-то, видно, есть. Я снимаю неспешно ружье, я готов. Ну, говорю, и она срывается в ельник. Слышу, как топает по земле, задевает ветки и начинает скулить и подвывать. На сухом дереве, на дубке, села белка. Снизу видно, как ветер пушит ее хвост. Вверху летят на юг облака и редкий, уже сорванный лист. Морозит, руки холодит металл, и белка совсем в поре. «Назад, назад! – кричу, когда зверек попадает в ее зубы, но она и сама знает. Это уже почти у дома. И мы идем не спеша. Только она все же спешит и мечется. Два других раза белка уходит верхами. Но мы ведь идем домой. Она семенит впереди и притомилась за день: останавливается прямо на пути и ее надо подпихнуть. По кустам и еловым лапам с нами вместе перепархивают синицы и смеются о чем-то таком своем синичьем. Лес черен, пуст, за десять верст слышен шум шоссе. Собака опять замирает. «Ступай, ступай, – говорю. – Чего ждешь? Не надо, милая. Если зовут – иди». Она дышит как работает – серьезно, методично. В забредшую на огород курицу кидаю тапок. Обнаглели. Иду, поднимаю и возвращаюсь. Вечереет. Летают майские жуки, и слышно, как они, не справляясь с поворотом, бьются о крышу и падают вниз, шорохнув траву. Подошла и отошла электричка, и народ потянулся толпами – к нам, а теперь и за лес, и в правое заовражье, и в деревню дальнюю, скупленную на участки. Суббота. Самый исход.
Совсем уже вечером ем на крыльце простоквашу и смотрю, как загораются звезды. Собака вздыхает и греет ноги. Кричат что-то о любви и смерти цикады и сверчки. Кричат каждый год и все равно любят и умирают. В деревне воют стаи. Собака тявкает что-то сквозь дрему, плотнее сворачивается, чмокает губами и посапывает сладко-сладко. На небе никак не могут перетащить возок на дорогу и лошадь все так же к нему не припряжена. Ночи холодают; малина отходит; карась не ловится. По стерне уже вылетают совы, красиво и честно предупредив всех о вылете. Собака потягивается и обмякает. Тяжелая работа легких не слышна. Я прикрываю ее до утра и ухожу спать. Но заснуть не могу – мешает холодный свет поселковых фонарей.
Утром до завтрака мы едем в лес. Лопата лежит в тачке. Колеса на дутиках весело подпрыгивают по дороге, и лопата гремит о железное днище. Собака лежит в тачке. Дорога огибает корявую красную сосну, а встречная машина жмет нас к обочине. Я ставлю тачку и пережидаю вонь. Если так будут ездить, то будет дорога и никакой травы. Собака, соглашаясь, чихает раз и два, трясет головой. Подбегает ко мне, приплясывает, пританцовывает. Идем, идем, успокаиваю ее, идем в лес. В лесу майские комары, немногие, но злые. Я сламываю ясеневую ветку. Собака мышкует, выгибает дугой спину и смешно скачет на негнущихся ногах. Эти негнущиеся ноги! С ними еще хлопоты: яма немного узка, даже пусть и чересчур велика. Ничего, подогну. Насыпаю холмик, приминаю и присаживаюсь рядком. Вот, стер руку. Досадно. Сижу и слушаю, смотрю и дышу и кормлю комаров. Где-то в лещине скрипят и чекают сороки, достукивает свое весеннее дятел, печатают и расписываются в конце зяблики. Собаки давно что-то не видно. Носится где-то. Свищу, кричу – и она прибегает: вся в росе, цветочной пыльце, и язык на боку.
8 марта 2011 в 16:58
Добавить комментарий Отменить ответ
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.
У меня такое ощущение, что люди просто раздели предполагаемую продолжительность жизни человека на среднюю продолжительность жизни домашней кошки. 90 разделить на 10. включайте калькуляторы, и получите 9-ять! А вот почему то про собак вообще молчок, собака имеет только одну жизнь?
У собаки, как и у человека, жизнь вроде как одна.
Кошка -- дело совсем другое.
Кошка умнее, хитрее, опасливее, ей изначально, пусть и называемой домашней, приходилось терпеть больше невзгод и избегать большее количество потенциальных проблем, чем одомашненной собаке.
Собака на цепи, днем и ночью, никуда не денется.
Кошка свободна, потому всегда в зоне риска.
Потому и посчитали, что у кошки девять жизней, она и там умудрится сбежать от того же пса, и здесь ускользнуть, и рану свою зализать, и мышей поймать, и от сапога злого человечка пострадать (или опять же избежать).
Собака же слишком прямолинейна, и жизнь у нее одна. Очень похожая на человеческую.
Нравится это кому или нет.
Никто, наверное, просто не задумывался над тем, сколько жизней у собаки. Кошки - другое дело. Они всегда во всех временах были овеяны неким ореолом таинсовенности и мистичности. Отсюда такое предположение, что у них 9 жизней. Собаки же всегда считались другом человека, а иногда их сравнивали и с самим человеком. Уж больно они умные и верные приятели. У людей вроде как одна жизнь, и у собаки, соответственно, тоже одна.
Возможно такая легенда возникла потому, что жизнь кошек опутана загадками, они то куда то уходят гулять, то появляются, а так же способны выживать в самых экстремальных ситуациях. С собаками всё проще, в большинстве случаев они всегда на глазах у хозяев, в их поведении нет той грации и таинственности присущей кошкам, поэтому про собак таких легенд не сочиняют.
Постоянно кричат друг на друга, сердятся, раздражаются.
Не могут ни дня прожить в мире, без ругани и скандалов. То есть в их отношениях ругань, ссоры, крики - это привычное явление. И решать эту проблему они не хотят, или не могут.
Нынешняя моя такса на улице с собаками категорически отказывается играть. По приходу домой у неё бесуйск- берет полотенце, которым ей лапы вытирали и начинает носится по квартире. Потом требует игрищ, призывно гавкает и стаскивает все свои игрушки. За мячиками бегать ей очень быстро надоедает, тащит канат для повозюйска- хватает веревку зубами, а хозяева должны по ковру её шкуру катать. Потом любит погрызуйск- грызет обычно хозяйские руки. Менее любимое занятие- карусель,собака раскручивается на полу определенным образом, после чего носится по квартире как угорелая. Еще очень любит искать маленькую игрушку-пищалку.
Предыдущая такса любила устраивать ролевые игры, например охоту на кабана. Почетная роль кабана была отведена её подружке азиатской овчарке.
Кошке играться без надобности, она дама серьёзная. Она просто ловит мышей, играет с ними, потом их жрет.
Польза как для человека от вшей и клещей! Мой красавец выставочный кот, лицо питомника, чуть не погиб из за блохи! Где он их подцепил, ума не приложу, наверное мы сами притащили с обувью. Четыре месяца не могли поставить диагноз, лечили следствие, а не причину, кот похудел с почти десяти кг .до пяти с небольшим, воспалились все органы и лимфоузлы. Потратили уйму денег на бесконечные капельницы, УЗИ, анализы, препараты. Слава богу нашёлся умный ветеринар, который поставил диагноз "Гемобартенеллёз", заболевание крови, которое передаётся через укус блох и клещей. Курс нужных антибиотиков, и кот пошёл на поправку! Но восстанавливаться ещё долго будет, и последствия могут быть всякие. Вот вам и блоха! Ещё они переносят один вид глистов, "огуречников" в простонародье, тоже редкосная дрянь! Болеют от этих "прелестей" , как кошки , так и собаки.
я думаю, что у вас либо не молодые животные либо взятые с улицы (возможно от уличных родителей или от неживших в доме).
Способность видеть зеркало (и телевизор) и осознавать что это и зачем стала появляться последние 4-5 лет - ранььше это могли считанные единицы и то очень относительно. сейчас почти все. Считаю это результатом жизни с человеком.
Так мой первый пес изредка шарахался от движения в зеркале (не каждый раз), а в целом относился как к стене и телевизор не видел вообще (слышал и реагировал на звуки природы) (а было это 30 лет назад и тогда мне ВСЕ знакомые собаководы говорили, что у собак такое строение глаза, что зеркало они видеть не могут! и в книгах так писали), моя нынешняя старшая собака (ей 11 лет) видит зеркало, но не осознает, что это она в нем и видит движение в телевизоре, младшая (6 лет)- видит себя в зеркале и целенаправлено смотрит себя там, а недавно был на передержке годовалый кобель - смотрит и зеркало и телевизор, причем явно ПОНИМАЯ что там и что это не настоящее - т.е. сопереживает, но бежать-участвовать не пытается.
Думаю, что это явления одного порядка с акселерацией (все раньше в сравнгении даже с прошлым пятилетием открываются глазки у новорожденных, раньше начинают кормиться, усваивать командыы и половое созревание уже сдвинолось в среднем до 4,5-5 месяцев), увеличением числа детенышей в пометах (10-12 уже никого не удивляет, периодически случается 15-19), сдвигом психотипа (кошки все больше похожи на собак, а собаки на людей).
Владельцы животных зачастую избегают манипуляций, для которых необходим наркоз. Почему? Вероятнее всего, это связано с неосведомленностью в данном вопросе.
Существует множество легенд, связанных с наркозом. Заводчики и владельцы зачастую сами их и придумывают. Представлю несколько из них и попытаюсь их развенчать, опираясь на свой опыт и практику ведущих ветеринарных анестезиологов:
Легенда №1. Некоторые породы собак плохо переносят наркоз.
Не существует таких пород. Есть лишь породы, имеющие предрасположенности к определенным заболеваниям (совсем не обязательно они имеются у вашего конкретного питомца) или особенности анатомического строения, которые могут повлиять на процедуру наркоза. Все это учитывается индивидуально.
Легенда №2. Маленькие собаки плохо переносят наркоз.
Миниатюрные собаки отлично переносят наркоз, процедура наркоза и реанимация мелкой собаки проводится значительно проще, чем крупной. Другое дело, если эта собака имеет ряд патологий, но множество проблем со здоровьем может иметь как маленькая, так и большая собака.
Легенда №3. Брахицефалическим породам противопоказана анестезия.
Брахицефалический синдром - не противопоказание для наркоза, таких животных обязательно интубируют и процедура наркоза у брахицефала (мопсы, пекинесы, бульдоги и т.д.) ничем не осложняется.
Легенда №4. Можно просто расслабить.
Наркоз - есть наркоз. Это искусственно вызванное обратимое состояние торможения центральной нервной системы, при котором возникает сон, потеря сознания и памяти (амнезия), расслабление скелетных мышц, снижение или отключение некоторых рефлексов, а также пропадает болевая чувствительность (наступает общее обезболивание). В зависимости от необходимой манипуляции врач-анестезиолог подбирает нужную комбинацию препаратов для наркоза и контролирует степень анестезии (поверхностный или глубокий наркоз). Ведь наркоз необходим при множестве манипуляций, предполагающих разную степень обезболивания. К ним, например, относятся кастрация животных, лечение зубов, кесарево сечение животным, остеосинтез животных и даже безболезненное усыпление животных! Не применяя препаратов для наркоза, можно сделать только местное обезболивание.
Легенда №5. Наркоз сокращает продолжительность жизни.
При необходимости процедуру можно проводить столько раз, сколько это требуется и так часто, как это нужно пациенту и его врачу. Сам наркоз жизнь не сокращает, сокращают жизнь животных различные патологии (в т.ч. постоперационные осложнения, которые бывают сравнительно нечасто).
Действительно, опасаться наркоза нужно всегда, так как термин «анестезиологический риск» применим к любому пациенту, будь то здоровый молодой питомец или же пожилое животное с сопутствующими патологиями. Но при правильном подходе владельца и анестезиолога риск осложнений значительно снижается; для того, чтобы достичь этого в клинике «Dr'Pets» врач-анестезиолог последовательно готовится к процедуре наркоза.
Врач собирает подробный анамнез пациента, основываясь на данных, предоставленных владельцем, осматривает животное, при необходимости назначает дополнительное обследование (клинический и биохимический анализы крови, коагулограмма, рентген, ЭКГ и ЭхоКГ, прием специалистов узкого профиля, например, ветеринарного эндокринолога, невролога и т.д.). После этого составляется подробный, индивидуальный для каждого пациента план анестезии, в который входят сведения о препаратах для премедикации, средствах для наркоза, мониторинге во время операции, инфузионной терапии и послеоперационном уходе. В любой экстренной ситуации будет проведена реанимация животных, что также обсуждается с владельцами до момента оперативного вмешательства.
Дорогие друзья! При соблюдении владельцем всех рекомендаций врачей клиники и адекватном представлении о процедуре можно оградить вашего питомца от непредвиденных осложнений при наркозе и операции.
В клинике «Dr'Pets» применяется ингаляционный (газовый) наркоз – наиболее передовой и безопасный вид общего наркоза.
Получить консультацию специалиста по любому вопросу
Оставьте свой номер, чтобы получить консультацию
или звоните +7 (812) 646-76-26
Читайте также: