Может толстый как сундук приходил сюда индюк
Опубликовано: 17.04.2024
Пн Мар 30, 2015 1:12
Пик, пак, пок.
http://www.labirint.ru/books/239287/
1-е место недели. Целая книга стихов, игр и загадок. Алексей Лаптев и автор стихов, и художник. Рисунки очень добрые, понятные малышам. 
Есть стишки совсем коротенькие и легко запоминающиеся:
Посмотри-ка на меня
Мне исполнилось три дня.
Я теперь наверняка
Причем, стих как бы дополняет рисунок, а не наоборот. 
Есть подлиннее:
Шла по берегу овца
И несла мешок овса.
Подлетели два удода,
Не дают овце прохода:
"Дай ты нам по горсточке,
Поднеси в наперсточке!"
А в ответ овечка: "Бе-е-е!
Это я несу себе-е-е!". 
Каждое действие проиллюстрированно, поэтому книжку можно читать и рассматривать с года. Мы впервые стали читать ее примерно в этом возрасте. Сын смотрел рисунки,а я читала пояснения в стихах. Сейчас уже может сам "прочитать" некоторые строчки. Стих легко запоминаются, а рисунки помогают в этом. 
Стишок - прям мечта логопеда. "Пик, пак, пок" - как губки тренируются! Помню, сынок сначала совсем не мог сказать, губы не слушались, получалась абракадабра. Но постоянные повторения сделали свое дело. 
Есть такие рисунки совсем без текста. Очень хорошо по ним самому составить рассказ. А мама поможет. 
Это стишок-игра. Я читаю строчки, а сын ищет зайку. 
Книга большого формата с плотными офсетными страницами, немного тонированными.
http://www.labirint.ru/books/239287/
А. Введенский Когда я вырасту большой. http://www.labirint.ru/books/419853
Эту книгу мы читаем лет с полутора. 
Спят ли волки!
Спят, спят.
Спят ли пчелки?
Спят, спят.
Спят синички?
Спят, спят.
А лисички?
Спят, спят. и т.д. 
Когда достали с полки книгу, сын сразу же вспомнил это стихотворение. Оно было одним из первых, когда Андрей стал повторять окончания стихов. Сейчас он перешел к следующему этапу: стал считать вагоны, звезды. У него вообще сейчас такой период: считаем все подряд.
Невероятные иллюстрации Калаушина! Я очень люблю его творчество с самого детства. Поэтому не могла пройти мимо этой книги. Яркие, добрые, узнаваемые. Рисунки на темном фоне смотрятся особенно красивыми. Будто нарисованы мелками. Мы с сыном любуемся каждой черточкой, каждым штришком.
Стихи Александра Введенского ритмичные, задорные. Один из специалистов Введенского писал: "Александр Иванович знал, что думают, о чем мечтают мальчики и девочки, что они любят делать, и кем хотят вырасти, даже что им снится, когда они спят". Вот стихотворение "Сны". В нем оживают и птицы, и звери, и разговаривают с человеком доверчиво как во сне.
Села кошка на окошко,
Замурлыкала во сне.
- Что тебе приснилось, кошка?
Расскажи скорее мне!
И сказала кошка: - Тише,
Тише, тише говори.
Мне во сне приснились мыши -
Не одна, а целых три. 
Тяжела, сыта, здорова,
Спит корова на лугу.
Вот увижу я корову,
К ней с вопросом подбегу:
- Что тебе во сне приснилось?
Эй, корова, отвечай!
А она мне: - Сделай милость,
Отойди и не мешай.
Не тревожь ты нас, коров, -
Мы, коровы, спим без снов. 
Монотонно прочитать стихотворение не получается: нужный голос, интонация сами появляются, а ребенок от восторга слушает..слушает.. 
И мое любимое. Отрывок.
Тетя Варя говорит,
Что
Оттого она ворчит,
Что
Кто-то сбросил состола
Три тарелки, два котла
И в кастрюлю с молоком
Кинул клещи с молотком.
Может, это серый кот
Виноват?
Или это черный пес
Виноват?
Или это курицы
Залетели с улицы?
Или толстый, как сундук,
Приходил сюда индюк,
Три тарелки, два котла
Сбросил на пол со стола
И в кастрюлю с молоком
Кинул клещи с молотком?
Книга примерно формата А4, в твердой обложке. Листы мелованные, матовые. Шрифт удобный для чтения.
Е.Серова Чудаки
http://www.labirint.ru/books/475990 
Коротенькие стихи Екатерины Серовой очень понравились сыну. Легко читаются, легко запоминаются. Рисунки Калаушина как всегда замечательные. Здесь нет такой яркости как в предыдущей книжке. Возможно, что "виноват" офсет. Но она не хуже. Рисунки такие простые, что их мог бы запросто нарисовать сам ребенок.
Книга условно поделена на две части. В первой стихи про животных, во второй - про подводный мир. Ребенок обратил внимание на оформление обложки: спереди она голубая с рыбкой, а сзади оранжевая с белкой. 
Любимый стишок сына.
Полосатый бурундук
Открывает свой сундук:
- Будем желуди считать.
Сколько будет три да пять?
Может, восемь
желудей?
Ну-ка, спросим
У людей!
В Курске Даниилу Хармсу и Александру Введенскому составили компанию осуждённые чуть раньше художники Елена Сафонова, Борис Эрбштейн и Соломон Гершов. Судьба двоих из них тоже будет связана с воронежским Борисоглебском.
Приключения двух художников и одного поэта в борисоглебской ссылке
«Сегодня Александр Иванович едет в Борисоглебск», - записал 28 ноября 1932 года в своём дневнике поэт Даниил Хармс.
Александр Иванович – ближайший друг Хармса, поэт Александр Введенский.
После знакомства в 1925 году они практически неразлучны – вместе организуют в родном Ленинграде творческое объединение «Левый фланг», которое впоследствии трансформируется в легендарное ОБЭРИУ – Объединение реального искусства, одновременно начинают писать для детей по совету Самуила Маршака. Долгие годы Введенский будет известен стране только в этом качестве:
Даже арестуют друзей впервые в один день – 10 декабря 1931 года. Кампания против детских писателей, закончившаяся делом детского сектора Ленинградского государственного издательства, стартовала, как предполагают историки, после выхода постановления ЦК ВКП(б) об издательской работе. Особое внимание оно требовало обратить на издание литературы для юных читателей: «Характер и содержание книг должны целиком отвечать задачам социалистической реконструкции». Творчество недостаточно идеологизированное – таких авторов, как Борис Житков, Виталий Бианки или недавние обэриуты, - было объявлено «уводящим ребят от классовой действительности», а детская литература – «участком наиболее обострённой классовой борьбы». Заумь оказалась приравнена к контрреволюции.
 |
| Александр Введенский. Фото из следственного дела, 1931 год. |
«В книжке «Заготовки на зиму» я, так же, как и в «Миллионе», сознательно подменил общественно-политическую тему о пионерском лагере темой естествоведческой: о том, что из предметов домашнего обихода следует заготовить на зиму». На подобных, полученных во время допросов признаниях базировалось обвинение. «Оплакивание монархического строя» усмотрело следствие в таких, например, строках:
Всё-таки времена были ещё сравнительно «вегетарианские»: вместо расстрела за подмену общественно-политической тематики естествоведческой и прочие подобные преступления поэтов всего лишь сослали в Курск. Здесь компанию Хармсу и Введенскому составили их осуждённые чуть раньше друзья – художники Елена Сафонова, Борис Эрбштейн и Соломон Гершов. Судьба двоих из них также вскоре будет связана с Борисоглебском.
«Ссылая человека, ему не давали ордера. Живи как хочешь! Родители присылали деньги». Гершов с Эрбштейном, правда, нашли приработок, вдвоём оформив экспозицию открывшегося в одном из местных соборов краеведческого музея. А затем Эрбштейн получил приглашение поработать в Борисоглебском театре – ему поручалось «придумать и исполнить» декорации для премьер. Одному справляться было тяжело – и на помощь был вызван из Курска Гершов. Произошло это осенью 1932 года. Работать предстояло без выходных, «до упаду».
Официально считается, что Борисоглебский драматический театр имени Н.Г.Чернышевского возник в 1937 году. Хотя информацию о премьерах на его сцене можно найти в редких сохранившихся номерах городских газет, например, 1929 года. В чём же дело? Неужели лишь в том, что до 1937 года в городе, скорее всего, не было постоянной труппы?
Интересное (хотя пока не ясно, насколько соответствующее действительности) объяснение содержится в одной фразе из найденной мной в Интернете статьи Л.Овэс «Трагедия художника» о Борисе Эрбштейне: «Театр в Борисоглебске состоял в основном из ссыльных».
Не исключено, что после появления в Народном доме (так изначально называлось здание) труппы Павла Трапезникова помнить подобных предшественников в городе сочли неуместным.
О некоторых тайнах рождения борисоглебского театра я ещё расскажу читателям «Коммуны». Здесь приведу лишь одну деталь: в протоколах ячейки ВКП(б) при местном райисполкоме за 1932 год, что хранятся в Государственном архиве общественно-политической истории Воронежской области, мне не удалось найти ни одного упоминания театра и лишь единственное – Народного дома.
Незадолго до описываемых событий, 1 августа, в Борисоглебске проводился «международный Красный день борьбы международного пролетариата против опасности империалистической войны и нападения на Советский Союз». На площади у Народного дома состоялся короткий митинг, по окончании которого демонстрация направилась на городской стадион, где были организованы спортивные и военные состязания.
…Хармс попал домой гораздо раньше, чем его друзья: в октябре 1932 года. И уже никуда не уезжал вплоть до голодной смерти в тюремной больнице блокадного Ленинграда. В начале 30-х ещё могли оказаться действенными хлопоты отца, бывшего революционера.
Срок же ссылки Введенского не закончился. Поэт собирался провести её остаток в Вологде. Однако ему и Гершову было разрешено заехать в Ленинград до отправления к новому месту ссылки. Три приятеля встретились на юбилейной выставке «Художники РСФСР за пятнадцать лет» в Русском музее. Не в тот ли день Александр Введенский решил поменять Вологду на Борисоглебск? Похоже, просто за компанию.
Если переписка Даниила Хармса публиковалась не раз, то письма к нему Александра Введенского обнародованы лишь несколько лет назад. У двух друзей выработалась своеобразная манера эпистолярного общения. Вот и почтовые карточки, которые присылал Введенский в Ленинград, выдержаны в традиционном для их переписки игровом духе. «Бессмыслицы звезда» (воспользуемся образом из его стихов) горит здесь с яркостью прожектора.
Виталий Черников
Источник: газета «Коммуна» №5 (26027), 15.01.2013г.
Архипелаг ГУЛАГ. Жертвы политических репрессий. Вынужденные эмигранты Введенский Александр Иванович, 1904 года рождения, уроженец Ленинграда, русский, гражданин СССР, беспартийный, литератор, до ареста проживал в Ленинграде, Съезжинская ул., д. 37, кв. 14. Арестован 10 декабря 1931 года. Обвинялся в преступлении, предусмотренном ст. 58-10 УК РСФСР. Постановлением выездной сессии Коллегии ОГПУ от 21 марта 1932 года из-под стражи освобожден и лишен права проживать в 16 пунктах СССР и погранокругах сроком на 3 года. Постановлением Президиума Ленинградского городского суда от 18 января 1989 года постановление Коллегии ОГПУ от 21 марта 1932 года в отношении Введенского А.И. отменено, и дело о нем производством прекращено за отсутствием состава преступления. Из книги «Писатели Ленинграда». Введенский Александр Иванович (19.01.1904, Петербург - 1941), поэт, детский писатель. Учился на филологическом факультете Ленинградского университета. К детской литературе привлек его С. Маршак. Первые произведения для детей опубликовал в 1928 году. Постоянно печатался в журналах «Чиж» и «Еж». Перевел сказки братьев Гримм. Автор пьесы «Елка у Ивановых». В 1936 году переехал в Харьков. Последнюю книжку написал в начале Великой Отечественной войны. По некоторым сведениям умер при эвакуации из Харькова. В 70-е годы его произведения неоднократно переиздавались. Мяу. М.-Л., 1928; Много зверей. М., 1928; Авдей-ротозей: Рассказ. М., 1929; Железная дорога. М., 1929; Летняя книжка. М., 1929; На реке. М.-Л., 1929.- Совместно с художником Е. Эвенбах; Путешествие в Крым. М., 1929; Зима - кругом. М., 1930 и др. изд.; Бегать. Прыгать: Рассказы. М., 1930 и 1931; В дорогу. М.-Л., 1930; Ветер. М.-Л., 1930; Коля Кочин. М., 1930; Октябрь. М.-Л., 1930 и 1931; Рабочий праздник. М., 1930; Рыбаки. М.-Л., 1930 и 1931.- Совместно с художником В. Ермолаевой; Мед. М.-Л., 1930.- Совместно с художником Е. Эвенбах; Кто? М., 1930 и др. изд.; Конная Буденного. М., 1931; Письмо Густава Мейера. М.-Л., 1931; Подвиг пионера Мочина. М., 1931; Путешествие в Батум. М., 1931; П. В. О. К обороне будь готов! Л.-М., 1931; Володя Ермаков. М., 1935 и 1959; Лето и зима. Л., 1935 и 1936; Катина кукла. М.-Л., 1936; О девочке Маше, о собаке Петушке и кошке Ниточке. М.-Л., 1937 и 1956; Щенок и котенок. М.-Л., 1937 и др. изд.; Самый счастливый день. Одесса, 1939; М.-Л., 1940; Люсина книжка. М., 1940; Наташа и пуговка. Киев, 1940; Лето (рассказы и стихи). М.-Л., 1941; А ты? М.-Л., 1941 и др. изд.; Когда я вырасту большой. М., 1960; Дождик, дождик! М., 1962 и др. изд.; Сны: Стихи. М., 1965; О рыбаке и судаке. Л., 1975; Река: Книжка-раскраска. Л., 1977 и 1979. «Я понял, чем отличаюсь от прошлых писателей, да и вообще людей. Те говорили: жизнь - мгновение в сравнении с вечностью. Я говорю: она вообще мгновение, даже в сравнении с мгновением». Так воспринимал мир поэт Александр Введенский. Удалось ли ему воплотить такое видение в своих произведениях? Судить об этом можно только по сохранившимся рукописям, а их не так уж много. Александр Иванович Введенский родился на Петербургской стороне 23 ноября (6 декабря) 1904 года. Учился в гимназии им. Л. Лентовской (на углу Бармалеевой и Большого проспекта), имевшей сильный состав преподавателей; некоторым из них по политическим соображениям было запрещено преподавание в императорских гимназиях. Директором гимназии был В. К. Иванов, хорошо знакомый с творчеством Салтыкова-Щедрина, иногда заменявший учителя словесности в их классе. Классным же наставником и преподавателем истории был А. Ю. Якубовский, будущий академик. Но особое влияние на Введенского имел Леонид Владимирович Георг, большой знаток поэзии, лично знакомый с А. Блоком, всемерно поощрявший в учениках любые литературные занятия. Большой популярностью у учеников пользовался кружок «Костер» - детище Георга, в котором знакомились с новой литературой - читали Блока, Ахматову, Гумилева. Введенский был активным участником этого кружка. Осенью 1919 года бывшую гимназию, названную 10-й единой трудовой школой, перевели на ул. Плуталова, 24. После окончания школы в 1921 году Введенский вначале поступил на юридический факультет Университета, но вскоре перешел на китайское отделение восточного факультета. Однако литературные интересы пересилили, и он прекратил посещение лекций. Теперь его можно было встретить у Н. Клюева или М. Кузмина. Вероятно, Введенского интересовали все современные виды искусства, потому что в то же время он частый гость в Институте художественной литературы, которым руководил К. Малевич и где преподавал В. Татлин. Чуть позже он знакомится со школой левого искусства - П. Филоновым и его учениками. Происходит встреча с Д. Хармсом. Введенский и Хармс декларируют поэтическую платформу «двоих». Эта встреча определила многое в жизни обоих поэтов. С этого времени их судьбы развивались по одной неровной линии. Хармс стал называться «чинарь-взиральщик», а его друг - «чинарь Авторитет бессмыслицы александрвведенский». Именно так: с маленькой буквы и вместе он подписывает теперь свои опусы. Оба вступили в Союз поэтов, оба напечатали по стихотворению в сборниках Союза - «Собрание стихотворений» и «Костер» (Л., 1926, 1927). Вскоре к чинарям присоединились Н. Заболоцкий, Д. Левин, И. Бахтерев, К. Вагинов. Их группу пригласил стать одной из творческих секций Дома печати его директор А. Баскаков. Они назвались ОБЭРИУ, выпустили «Манифест», в котором Введенский характеризуется следующим образом: «А. Введенский (крайне левое нашего объединения) разбрасывает предметы на части, но от этого предмет не теряет своей конкретности. Введенский разбрасывает действие на куски, но действие не теряет своей творческой закономерности. Если расшифровать до конца, то получается в результате - видимость бессмыслицы. Почему - видимость? Потому что очевидной бессмыслицей будет заумное слово, а его в творчестве Введенского нет, нужно быть побольше любопытным и не полениться рассмотреть столкновение словесных смыслов. Поэзия не манная каша, которую глотают, не жуя и о которой тотчас забывают» (разрядка авторов). А. Македонов, знаток творчества Н. Заболоцкого, дает несколько иную характеристику Введенскому: «. Опыты Введенского были одной из многих попыток создать литературу „подсознания" (или "сверхсознания"), вроде экспериментов сюрреалистов. На русской почве, в условиях советской действительности, они были менее мрачными, и, кроме того, в отличие от сюрреалистов, обереуты стремились к созданию своеобразных алогических и надлогических систем, с элементами к тому же пародийной игры» (разрядка автора). Начались публичные выступления группы. О самом знаменитом под названием «Три левых часа» «Красная газета» сообщала: «Непонятно? Еще бы! Для того и делается. Вчера в "Доме печати" происходило нечто непечатное, насколько развязны были обереуты («Объединение реального искусства»), настолько фривольна была и публика. Свист, шиканье, выкрики, вольный обмен мнениями с выступающими. Не в том суть, что у Заболоцкого есть хорошие стихи, очень понятные и весьма ямбического происхождения, не в том дело, что у Введенского их нет, а жуткая заумь его отзывает белибердой, что "Елизавета Бам" - откровенный до цинизма сумбур, в котором "никто ни черта не понял", по общему выражению диспутантов. Главный вопрос, который стихийно вырвался из зала: "К чему? Зачем? Кому нужен этот балаган?"» Таково было официальное восприятие их искусства. А вот впечатления начинающего художника Бориса Семенова, впервые увидевшего обереутов, в том числе и Введенского, и запомнившего этот вечер. «У Введенского был рокочущий голос. Читал он очень торжественно, на одной ноте. Его чтение увлекало не то, чтобы значительностью содержания, а скорее невероятным сплавом лирического и заумного. Прекрасные женщины летали по воздуху, свистели зеленые бобы, а певчие птицы преображались в чоботы» Трудно, говоря о Введенском, не включать в повествование Хармса, и - наоборот. Все пишущие об одном или о другом непременно сравнивают их поэтические манеры, находят сходства и различия и обязательно говорят об отличии их внешнего вида, манер, образа жизни. Они - нераздельны. «Хармс эксцентричен с головы до пят. Он сам в оригинальном своем обличье - человек-спектакль, - продолжает свои воспоминания Б. Семенов. Введенский же ничем не выделялся, хотел быть, как все. Один и тот же серый костюм, кепка с пуговкой, ленивая походочка - никаких тростей, крахмальных воротничков. Единственная любимая вещица - серебряный мундштук с кавказской чернью. Хармс не понимал смысла карточной и другой азартной игры. Он просто терпеть не мог картежников. Введенский был по-гусарски азартен - вот я уже другой раз повторяю словечко, подходящее к облику Александра Ивановича, не зря. Действительно, было что-то гусарское в его цыганских глазах, да и в пристрастии к рискованным спорам "на пари". Деньги не задерживались в его руках, они просто испарялись из его потертого бумажника. Впрочем, как раз в этом они с Хармсом были похожи. Что же касается общих вкусов в литературе, в искусстве, то здесь очень определенные оценки и мнения всегда у них совпадали точно, в чем я убеждался с некоторым даже удивлением». На другое их выступление пришли редакторы детского отдела ГИЗа Евгений Шварц и Николай Олейников. Было это, как свидетельствуют бывшие обереуты И. Бахтерев и А. Разумовский, весной 1927 года на вечере в Кружке друзей камерной музыки. Их приход не был праздным. Они пригласили выступавших поработать для детей. Предложение приняли, ибо других заработков не было. «Какой прок, казалось бы, можно извлечь для детской литературы, требующей содержательности и ясности, из заумного творчества?» - задает вопрос Лидия Чуковская, в ту пору ближайшая сподвижница Маршака, и отвечает словами своего «шефа»: «Но мне казалось, эти люди могут внести причуду в детскую поэзию, ту причуду в считалках, в повторах и припевах, которой так богат детский фольклор во всем мире». За их молодым задорным экспериментаторством он сумел разглядеть и талантливость и большую чуткость к слову. В их "заумничанье" он разглядел нечто весьма для детской литературы ценное - тягу к словесной игре». Л. Чуковская говорит, что для одного из первых своих произведений для детей - «Кто?», ставшим уже классикой, Введенский выполнил «не менее двадцати вариантов». . Или толстый, как сундук, Приходил сюда индюк, Три тарелки, два котла Кинул клещи с молотком. Это только начало повествования. Дальше дядя Боря обнаруживает погром и в своем кабинете: «банку, полную чернил, кто-то на пол уронил», а на ее место положил «деревянный пистолет»; со стен «все картинки сняты», а на гвоздиках висят «дудочка и складная удочка». Но: Убегает серый кот, Пистолета не берет, Удирает черный пес, Отворачивает нос, Не приходят курицы, Бегают по улице. Важный, толстый, как сундук, Только фыркает индюк, Не желает удочки, Не желает дудочки. Восьмилетний гражданин, Мальчик Петя Бородин. Напечатайте в журнале, Кто. В этой же игровой манере написаны им «Зима кругом» (1930), «Лошадка» (1929), «Коля Кочин» (1929), «Умный Петя» (1932), «Где ты живешь?» (1933), «Володя Ермолаев» (1934), «Песенка машиниста» (1940) и др. «Писал А. Введенский для старших ребят революционные частушки и призывы, близкие к частушкам и лозунгам "Окон РОСТа", писал и веселые дразнилки для маленьких. Но основой его творчества была лирика. А. Введенский - рожденный, природный лирик умел радостными словами говорить с детьми о звездах и птицах, о просторе наших лесов, полей, морей, небес. Чистый и удивительно легкий стих А. Введенского вводит ребенка не только в мир родной природы, но и в мир русского классического стиха - словно в приготовительный класс перед веснами, звездами, ритмами Тютчева, Баратынского, Пушкина». Вот, например, его стихотворение «
Похожие статьи:
Copyright © 2009 . All Rights Reserved.ВАШИ СТАТЬИ
Кирилл Лушников,
Наталья Мостакова
Поэзия обэриутов
Кто мы? И почему мы? Мы, обэриуты,— честные работники своего искусства. Мы — поэты нового мироощущения и нового искусства. Мы — творцы не только нового поэтического языка, но и созидатели нового ощущения жизни и ее предметов. Наша воля к творчеству универсальна: она перехлестывает все виды искусства и врывается в жизнь, охватывает ее со всех сторон. И мир, замусоленный языками множества глупцов, запутанный в тину «переживаний» и «эмоций», ныне возрождается во всей чистоте своих конкретных мужественных форм. Кто-то и посейчас величает нас «заумниками». Трудно решить, что это такое — сплошное недоразумение или безысходное непонимание основ словесного творчества? Нет школы более враждебной нам, чем заумь. Люди реальные и конкретные до мозга костей, мы — первые враги тех, кто холостит слово и превращает его в бессильного и бессмысленного ублюдка. В своем творчестве мы расширяем и углубляем смысл предмета и слова, но никак не разрушаем его. Конкретный предмет, очищенный от литературной и обиходной шелухи, делается достоянием искусства. В поэзии — столкновение словесных смыслов выражает этот предмет с точностью механики. Вы как будто начинаете возражать, что это не тот предмет, который вы видите в жизни? Подойдите поближе и потрогайте его пальцами. Посмотрите на предмет голыми глазами, и вы увидите его впервые очищенным от ветхой литературной позолоты. Может быть, вы будете утверждать, что наши сюжеты «нереальны» и «нелогичны»? А кто сказал, что «житейская» логика обязательна для искусства? Мы поражаемся красотой нарисованной женщины, несмотря на то, что, вопреки анатомической логике, художник вывернул лопатку своей героини и отвел ее в сторону. У искусства своя логика, и она не разрушает предмет, но помогает его познать.
 |
|---|
"Кто живёт под потолком?"
"У него есть борода?"
"И манишка, и жилет?"
"Как встаёт он по утрам?"
– Сам
"Кто с ним утром кофе пьёт?"
"И давно он там живёт?"
"Кто с ним бегает вдоль крыш?"
- Мышь.
"Ну, а как его зовут?"
- Скрут
"Он, капризничает, да?"
Дядя Боря говорит,
что
оттого он так сердит,
что
кто-то на пол уронил
банку полную чернил
и оставил на столе
деревянный пистолет,
жестяную дудочку
и складную удочку.
Может, это серый кот виноват?
Или это черный пес виноват?
Или это курицы
залетели с улицы?
Или толстый, как сундук,
приходил сюда индюк?
Банку полную чернил
на тетрадку уронил
и оставил на столе
деревянный пистолет,
жестяную дудочку
и складную удочку?
Тетя Варя говорит,
что
оттого она ворчит,
что
кто-то сбросил со стола
три тарелки, два котла,
и в кастрюлю с молоком
кинул клещи с молотком.
Может, это серый кот виноват?
Или это черный пес виноват?
Или это курицы
залетели с улицы?
Или толстый как сундук
приходил сюда индюк,
три тарелки, два котла
сбросил на пол со стола
и в кастрюлю с молоком
сбросил клещи с молотком?
Дядя Боря говорит:
чьи же это вещи?
Тетя Варя говорит:
чьи же это клещи?
Дядя Боря говорит:
чья же это дудочка?
Тетя Варя говорит:
чья же это удочка?
Убегает серый кот,
пистолета не берет.
Удирает черный пес,
отворачивает нос.
Разлетелись курицы,
бегают по улице.
Важный, толстый, как сундук,
только фыркает индюк,
не желает дудочки,
не желает удочки.
А является один
пятилетний гражданин,
пятилетний гражданин
мальчик Петя Бородин.
Напечатайте в журнале,
что
наконец-то все узнали,
кто
три тарелки, два котла
сбросил на пол со стола
и в кастрюлю с молоком
сбросил клещи с молотком,
банку полную чернил
на тетрадку уронил
и оставил на столе
деревянный пистолет,
жестяную дудочку
и складную удочку.
Серый кот не виноват,
нет,
черный пес не виноват,
нет,
не летали курицы
к нам в окошко с улицы,
даже толстый, как сундук,
не ходил сюда индюк.
Только Петя Бородин
виноват во всем один,
и теперь об этом Пете
мы расскажем всем на свете.
Жить на вершине голой,
Писать простые сонеты.
И брать от людей из дола
Хлеб вино и котлеты.
Сжечь корабли и спереди, и сзади,
Лечь на кровать, не глядя ни на что,
Уснуть без снов и, любопытства ради,
Проснуться лет так через сто.
"Пусть кто-то и величает нас "заумниками".
А мы - "люди реальные и конкретные до мозга костей!"
Темно. За окошком ни звука.
Луна из-за леса встаёт…
Седая лохматая Бука
С мешком по дороге идёт.
Слетают с плеча её совы,
Лишь скрипнет в округе снежок.
Любого те совы готовы
Схватить и упрятать в мешок…
Умоляла бабка внука:
- Спать, Илюшенька, пора!
Вдруг тебя услышит Бука?
Что тогда? А я стара. -
Но кричит упрямый внук:
- Не боюсь я ваших бук!
Я сражу её из лука,
Из нагана, из ружья! -
Вдруг открылась дверь без стука…
Снег отряхивая, Бука говорит:
- А вот и я!
Где тут воин? Где тут хват?
Ась? — а бабка за ухват:
- Стой! — кричит, — вперед ни шагу!
Эвон, шастай по задам,
Всеми косточками лягу,
А внучонка не отдам!
Зарычала в гневе Бука —
От такой не жди добра…
Хоть любила бабка внука —
Знать, и впрямь была стара…
Как ни прятался Илюшка
За кадушку, за горшок,
Но его с большой подушкой
Совы сунули в мешок…
Плачет бабка на пороге,
Совы ухают в ответ,
И позёмка на дороге
Заметает Букин след…
А Илюшка? А Илюшка
От избушки вдалеке,
Обхватив свою подушку,
Над землёй летит в мешке.
Только вдруг конец полёта.
Не слыхать сопенья сов.
Тихо скрипнули ворота
И закрылись на засов.
Кто-то стукнул колотушкой,
Не спеша очистил нос,
Кто-то взял мешок с Илюшкой
И в тепло его занёс…
Бабка, охая, чуть свет
Прибежала в сельсовет.
Видит — дверь, на ней клеёнка.
Села бабка на скамью:
- Потеряла я внучонка,
Ненаглядного Илью!
Улетел он, сокол ясный,
И вернется ли домой
По дороженьке опасной
Без одеженьки — зимой?!
- Что случилось, Акулина? —
Люди бабку не поймут.
И водицы из графина
Ей напиться подают. —
Мы помочь тебе готовы!
Плачет бабка в три ручья. -
Унесли Илюшку совы
В неизвестные края.
За болотом, за урманом,
Где позёмка петли вьёт,
В тёмном доме деревянном
Бука старая живёт.
Одолела Буку скука,
Сядет Бука на пенёк
И вздыхает:
- Мне бы внука,
Или внучку… на денёк!
Сели б вечером на печку,
Свечку сальную зажгли
И словечко ко словечку
Разговоры б завели!
Я б ему про старину,
Он бы мне — про новизну.
Нынче знают всё на свете,
Всё на свете знают дети. -
Часто видели берёзы,
И орешник, и лоза,
Как текли у Буки слёзы
И туманились глаза.
Как тайком она в овражке
Целовала детский след,
Как гадала на ромашке:
«Будет внучек или нет?»
Одолела Буку скука!
Ночь придёт — она не спит.
От тоски по внуку Бука
Потеряла аппетит.
Похудела, поседела —
Нет ей прежнего житья!
Бука сов позвать велела
Да в село. И вот — Илья…
Он сидит, обняв подушку,
На развязанном мешке,
На носу его веснушки
И слезинка на щеке…
Потирая руки, Бука
Обошла вокруг Ильи,
Повторяя: — Ну-ка, ну-ка!
Ай да совушки мои.
Встань, касатик, вытри глазки
И от страха не дрожи!
Мне бы сказку… хоть полсказки,
Хоть вот столько расскажи!
Расскажи стихотворенье —
Угощу тебя вареньем.
Песню спой или частушку
Хоть про чёрта самого. -
Отвечает ей Илюшка:
- Я не знаю ничего …
Я капризничать умею,
А ещё озорничать:
Телевизор всех быстрее
На ходу переключать! -
Бука глянула сурово,
Бука села на скамью…
Словно бешеные, совы
Налетели на Илью.
- Ой! — Кричит он.
- Больно, больно!
Ну, довольно же,
ДО — ВОЛЬ-НО — ОО…
С треском лопнула подушка,
Всё окутал белый пух…
Подтянул трусы Илюшка —
И в деревню во весь дух!
Он бежит через болото,
Сердце ёкает в груди.
Вдруг рокочущее что-то
Показалось впереди.
Присмотрелся — вертолёт! -
Машет варежкой пилот…
Рядом в кресле бабка,
А у бабки шапка,
Одеяло и пимы…
То-то было кутерьмы!
…Темно.
За окошком ни звука.
Луна из-за леса встаёт…
Седая лохматая Бука
С мешком по дороге идёт.
Слетают с плеча её совы,
Лишь скрипнет в округе снежок.
Любого те совы готовы
Схватить и упрятать в мешок…
Читайте также: