Если казаки сотни тысяч лошадей

Опубликовано: 25.04.2024

Как на грозный Терек выгнали казаки,
Выгнали казаки сорок тысяч лошадей.
И покрылось поле, и покрылся берег
Сотнями порубаных, постреляных людей.

Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить!
С нашим атаманом не приходится тужить!

А первая пуля, а первая пуля,
А первая пуля в ногу ранила коня.
А вторая пуля, а вторая пуля,
А вторая пуля в сердце ранила меня.

Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить!
С нашим атаманом не приходится тужить!

Жинка погорюет, выйдет за другого,
За мово товарища, забудет про меня.
Жалко только волю во широком поле,
Жалко мать-старушку да буланого коня.

Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить!
С нашим атаманом не приходится тужить!

Попытка анализа скрытых смыслов методом ассоциаций.

Как на грозный Терек выгнали казаки, — определение места и участников событий песни, и, косвенно, времени. Речь идет о периоде «кавказской» войны в России, точнее в Чечне, где в конце была построена крепость Грозный (на реке Терек). То есть это 1820-1840 год.
Выгнали казаки сорок тысяч лошадей – немного парадоксальная строчка — выгнали 40000 лошадей. В данном контесте «лошадь» скорее обозначает одну боевую кавалерийскую единицу, так в гражданскую и первуб мировую отряд пехоты оценивали «штыками», а конных – «саблями» ( «Отряд сабель триста, есть пулеметы» — «Свой среди чужих, чужой среди своих». Цифра 40000 –скорее всего преувеличение, цифра 40 очень часто обозначала просто «много», точно так же как «тьма» — например «а сроку было сорок сороков». С историческо точки зрения, наиболее подходящая битва – там, где окончательно разбили имама Шамиля, на его стороне было по разным данным от 20 до 30 тысяч, столько же у казаков.
И покрылось поле, и покрылся берег
Сотнями порубаных, постреляных людей — здесь помимо констатации массового побоища, интересен смысловой акцент на слове «людей». Не врагов, не чеченов, ни другого слова из «лексикона ненависти», который неизбежно рождают войны – именно людей. Сравни Пушкина «Злой чечен ползет на берег – точит точит свой кинжал».
Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить!
С нашим атаманом не приходится тужить! – словом «братцы» определяется «целевая аудитория» песни, казачество, как мужского обособленного сообщества со своими законами и правилами. Сравни «братва» — словечко матросов времен революции; «брателло», «братуха», «братка» — даже сейчас эти слова несут этот эмоциональный заряд.
Небольшой лингвистический «разрыв шаблона», которые создает интригу на контрасте – побоище, смерть людей – и тут любо, любо жить. Возникает вопрос – чем любо-то?

Характерно упоминание слово атаман, которое окончательно указывает на принадлежность автора к казачеству и эта связка дает понять, что поет очевидец событий, которые произошли в первом куплете. «Тужить» — синоним и печалится, но несет также оттенок скуки – то есть бытие казаком в «братстве» не скучное и не печальное, и в целом хорошее – это первый «посыл» или «мессадж» песни, повторенный много раз.
А первая пуля, а первая пуля,
А первая пуля в ногу ранила коня.
У меня лично возникает вопрос – первая когда? В отдельном бою, в самом первом бою, самая первая в жизни? Скорее всего последняя – т.е. пуля, которая «задела», до этого свистели мимо. Характерно, что пуля ранила коня – во времена кавалерии, если от пули или картечи погибала лошадь, а всадник выживал – считалось, что бог/ангел отвел и направил в коня. (к примеру факт, что под Наполеоном было убито 7 лошадей). С другой стороны это предупреждение, типа «на первый раз прощаю» — отсюда троекратное повторение.
А вторая пуля, а вторая пуля,
А вторая пуля в сердце ранила меня – рана в сердце смертельна, об этом автор уж точно знает, однако говорит «ранила» а не «убила» — намек на то, что эта песня – последние слова автора, его завет потомкам.
Припев настойчиво нас убеждает в том, что жить, в целом любо, — и косвенно, что смерти казак не боится.
Жинка погорюет, выйдет за другого,
За мово товарища, забудет про меня.
«Жинка» — украинское слово, и в первоисточнике просто «женщина» (жена это «дружина»). Трудно объяснить такое заимствование, да еще и смысловой оттенок, которое оно несло 150 лет назад. У меня лично возникает ассоциация с запорожским казачеством – и косвенно в том, что история козацкого братства не знает национальностей и имеет многовековую историю.
В целом, констатация факта – даже без метафор и эпитетов, более того без прилагательных и причастий. Это козака не печалит – и не должно печалить, заранее моделируя самую обидную ситуации. –«своя» женщина достается другому. О детях вообще речи нет (хотя возможно они подразумеваются) – а вот практика брать в жены супругу погибшего товарища – старинная и практиковалась еще в эпоху первой мировой – Чапаев, после гибели в 1916 близкого друга, солдатское жалованье делил пополам и высылал его семье, а вернувшись с фронта «объединил» семьи – взял ее и троих детей, и не по любви, а из чувства долга (это хорошо обыграно в сериале). Так что, в этом аспекте можно умереть спокойно – ну и заодно, косвенно, проводится мысли что «братство» и «товарищество» важнее, чем «жинка» -)).

Жалко только волю во широком поле,
Жалко мать-старушку да буланого коня.
Кульминация песни, ее «кода». Если бы козак совсем не печалился – это был бы не человек, не может человек не печалится… тут ему жалко (сходная эмоция, но направлена «вовне»– т.к. он не безжалостный убийца, что можно было заключить из первого куплета, он испытывает жалость – от того удара, который смерть нанесет по его ценностям и близким. На первом месте воля… это высшая ценность для казака, как и для некоторых других «мужских братств» типа пиратов или урок ( «СЭР» — свобода это рай. ХЛЦС – храни любовь, цени свободу»). Мать – вторая базовая ценность и первый (а возможно и единственный) человек, которого казак любит. Третья – конь, самый верный друг и спутник в бою…Вспоминая кадры, как лошади бросались плыть за пароходом уплывающих «белых» это можно прочуствовать («Есаул, есаул – что ж ты бросил коня).

Итак, проведя максимально в наших силах подробный анализ песни, впору задаться вопросом – а в чем «посыл» песни, что автор хотел сказать?

Эта песня одновременно слава и позор России. Слава тем кому она посвящена, позор тем, кто забыл тот подвиг. В любой стране такие подвиги на века становятся главной легендой народа, а у нас просто забыли. Кавказ тут ни при чем совершенно. Имена тех, кому песня посвящено точно известны. Действие происходило 3 апреля 1774 года на реке Калалы (в Ставрополье). Два полка русской армии численностью каждый по 500 человек прикрывали отход обоза с беженцами во время русско-турецкой войны. Ерек, это образованная рекой петля, либо старая протока. Утром старые казаки по движению птиц в небе определили, что в степи движется большое войско. Это был десятитысячный отряд татар и ногайцев. У кочевников была тактика передвижения без обоза, когда каждый за собой вел в поводу еще трех лошадей, одну для подмены, две другие вьючные. Отсюда и сорок тысяч лошадей. Таким образом кочевники могли быстро перемещаться по степи и появляться внезапно где совсем не ждали. Но благодаря наблюдательности старых казаков отряд русских успел занять оборону использовав ерик как естественную преграду, и соорудить из телег обоза гуляй-поле, более известное нам по американским вестернам с индейцами. Не сумев застигнуть врасплох обоз, татары попытались атаковать обоз сходу, но удачно организованная оборона и большие потери заставили татар отойти и начать переговоры о сдаче. Русские от сдачи наотрез оказались, тогда татары предприняли второй штурм, который был опять отбит. Бой продолжался около суток, были отбиты три атаки, татары готовили четвертую, но в это время бой заметил проходивший русский полк, не зная обстановки командир полка приказал атаковать татар с тыла сходу. Татары подумали, что подошли основные силы русских, и отошли. В итоге боя русские потеряли около сотни убитыми, татары около тысячи. Теперь по именам из песни. Одним из полков командовал тогда еще молодой будущий герой войны войны 1812 года, будущий атаман Донского войска Матвей Платов. Позднее, предположительно в 1783 году, в бою погиб друг Платова Павел Кирсанов, участвовавший в обороне обоза вместе с Платовым. У Кирсанова осталась жена и сын. Платов женился на вдове Кирсанова Марфе и усыновил ее сына.

Жена погорюет — выйдет за другого!
За моего товарища, забудет про меня!

На Великой Грязи, там где Чёрный Ерик,
Татарва нагнала сорок тысяч лошадей. (или по другой версии: Выгнали ногаи сорок тысяч лошадей.)
И взмутился ерик, и покрылся берег
Сотнями порубанных, пострелянных людей!

Портал Проза.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Ежедневная аудитория портала Проза.ру – порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

". Как на буйный Терек, на высокий берег,
Выгнали казаки сорок тысяч лошадей.
И покрылся берег, и покрылся Терек
Сотнями порубанных, пострелянных людей. "

Многим измоих соотечественников знакомы эти строки из песни Кубанского казачьего хора. В том или ином варианте - слова в первом куплете меняются от исполнителя к исполнителю. Но в этом материале мне бы хотелось в какой-то мере восстановить историческую справедливость, которую нарушает традиционное исполнение этой старинной казачьей песни.

Уже довольно долго я собираю старые казацкие песни, которые как-то по-особому согревают мне душу в минуты печали и сами просятся на язык, когда мне хорошо. Однако в большинстве вариантов, которые сегодня можно услышать, песни либо искажены, либо вовсе исковерканы "культурной обработкой" советских и нынешних времён. Поэтому приходится доискиваться старых текстов, добывать их из старинных книг, узнавать у фольклористов и заимствовать у друзей-украинцев, чьи народные песни легли в основу истинного кубанского фольклора.

Кубанский казачий хор тут, к сожалению, не в помощь - это сильно идеологизированный коллектив, который исполняет не народные, а эстрадно-сценические варианты песен, часто сильно изменённые обработкой.

Доискаться до правды на сей раз, как ни забавно, мне помогла Википедия - там, к сожалению, без указания авторства материала и источника, был приведён вариант первых двух строк первого куплета, а ниже приводилось историческое обоснование версии. Сопоставив факты и проверив их по историческим справочникам, я не нашёл существенных изъянов, поэтому расскажу об этой версии своими словами.

Все мы привыкли считать, что в традиционном варианте поётся о сражении между казаками (имеется в виду столкновение белогвардейских казаков атамана Павлова и Первой конной армии красных "казаков" С. Будённого). Однако, что любопытно: в период Гражданской войны подобных по своему масштабу сражений в окрестностях Терека просто не было. А сражение, о котором идёт речь, произошло в Ростовской области, на берегу реки Маныч, левобережного притока Дона. Это первое историческое несоответствие.

Однако, если копнуть чуть глубже, окажется, что песня эта существует не с Гражданской войны, а гораздо раньше - со времён войны Русско-турецкой. И советская "переделка" песни вносит искажение в её исторический смысл - ведь действие песни происходит в иные годы и даже в совсем другом месте, и главное - вовсе не между казаками. Но обо всём по порядку.

В 1774 году, незадолго до окончания Русско-турецкой войны, провозглашённый крымским ханом Девлет-Гирей IV собрал многотысячную армию и двинулся с Кубани к Дону. Странно звучит, но было это именно так - ведь Крымское ханство было уже утверждено Россией как отдельное, независимое от Турции государство, на престоле его ещё с 1771 года сидел лояльный к России Сахиб-Гирей II, и Турция влиять на Крым уже не могла. Поэтому основная активность турок и их союзников перенесена была на Кубань, где жили тогда не только горские народы, но и многочисленные ногайские орды, часть из которых была с русскими в мире, а часть - нет. Девлет-Гирей вербовал своих союзников из этих самых "немирных" ногайцев. По словам А.В. Потто ". Глубоко раздраженная потерей Крыма, Турция деятельно старалась поднять против России кабардинцев, закубанских черкесов, татар и даже ногайцев, этих полумирных кочевников, которые хотя и признавали над собой верховную власть замиренного Крыма, но были соучастниками во всех грабежах и набегах на русские пределы" (Кавказская война, т.1, 1899). Девлет-Гирей повёл свои войска к Дону, намереваясь опустошить его и выйти к Крыму, где он смог бы восстановить своё господство с помощью новой армии.

В то время будущий легендарный атаман Всевеликого войска Донского Матвей Иванович Платов, тогда ещё полковник, получил приказ вместе с полковником Степаном Ларионовым, обозным полковником Бухвостовым и двумя полками численностью 501 человек в каждом прикрывать отход мирных ногайцев на реку Ею. Когда эти полки стояли в верховьях реки Калалах (Великая Грязь), близ Чёрного Ерика (не имеющего отношения к одноименному поселению на берегу Азовского моря - проток с таким названием на Кубани и на Дону много), на горизонте появились основные силы Девлет-Гирея. Вот как описывает дальнейшие события всё тот же А.В. Потто:

Тринадцатого апреля, когда полки эти стояли в вершинах реки Калалах, с передовых постов вдруг дали знать, что "валит силы татарской видимо-невидимо". Не успели казаки опомниться и сесть на коней, как весь горизонт уже покрылся черной тучей татарской конницы. Это были главные силы Девлета, у которого насчитывалось тогда более двадцати пяти тысяч разных азиатских всадников. Казалось, что горсть казаков, не превышавшая в обоих полках тысячи коней, моментально будет раздавлена налетевшим на нее ураганом. Действительно, первой мыслью, которая появилась у донцов под этим впечатлением, было покинуть обоз и уходить, пока еще не поздно. Но Платов думал иначе, именно, что долг их заключается в защите транспорта до последней крайности, что лучше отбиваться два или три дня, пожертвовать частью отряда, что, наконец, лучше всему отряду погибнуть с честью, нежели потерять обоз и этим, быть может, подорвать успех всей экспедиции.

"Друзья мои! — воскликнул он, обращаясь к полку. — Вы видите сами, какая сила татар окружает нас! Нам нужно биться с этой силой — и победить ее или лечь костьми, как поступали наши деды. Не будем же мы русские, не будем донцы, если устрашимся проклятого татарина!"

Ровный, спокойный и как бы не признающий никакой опасности, голос его отрезвил казаков, уже близких к панике. Пользуясь этой минутой, Платов приказал им быстро сдвинуть телеги так, чтобы загородить со всех сторон небольшой окоп, возведенный за ночь, а между тем вызвал двух расторопнейших людей из своего полка и приказал им как можно скорее известить обо всем Бухвостова.

"Помните, — сказал им Платов, — что вам, быть может, предстоит пробиться сквозь неприятеля. Дон не забудет вашей услуги, а если суждена вам славная смерть, то знайте, что вы положите головы в честном бою за край ваших отцов, за православную веру, за ваших братий, за матушку-царицу — за все, что есть на земле святого и драгоценного для русского чувства!"

Восторженная речь воодушевила казаков. Оборона была решена, и два полка засели в засаду.

Нельзя не заметить, что Платову в это время было только двадцать три года. Он был моложе Ларионова летами и службой, но его энергия и нравственное влияние на казаков были так велики, что фактическое командование отрядом само собой перешло в его руки.

Было часов восемь утра, когда громадная сила татар со всех сторон обложила казачий стан, укрывшийся за утлой оградой, которую никто бы в наше время не осмелился назвать укреплением. Казаки увидели, как развернулось большое ханское знамя и как толпа, приветствовавшая его появление диким ревом, двинулась на приступ.

Первое нападение, однако же, было отбито - казаки устояли. Но бежавшие татары тотчас сменились другими, свежими толпами, и за первым приступом последовал второй, за вторым — третий, четвертый, пятый. Боковые фасы укрепления сплошь завалились телами побитых татар, но по этим трупам ломились и лезли в вагенбург все новые и новые люди. Рук недоставало, чтобы везде отбивать нападающих. А между тем, не сдержи казаки напора где-нибудь в одном месте, гибель всех была бы неизбежной. Платов сам обходил ряды и увещевал всех постоять до конца за Тихий Дон, за матушку-царицу. Семь приступов уже было отбито, начинался восьмой, и сомнение мало-помалу стало закрадываться в сердца даже этих железных защитников. Тогда старый боец, еще недавно прославивший себя молодецкой битвой, полковник Ларионов, отозвал Платова в сторону.

— Посланные тобой казаки, — сказал он ему, — вероятно, погибли; мы истощили все силы, большая часть лошадей наших перебита, и без особой помощи свыше нам нельзя ожидать спасения.

— Что же ты хочешь сказать этим? — перебил его Платов.

— Я думаю, — продолжал Ларионов, — что нам благоразумнее выговорить себе какие-нибудь условия, чем бесполезно продолжать оборону.

— Нет! Никогда! — воскликнул Платов. — Лучше умрем, нежели покроем стыдом и позором честь нашей отчизны.

— На что же ты надеешься? — спросил Ларионов.

— На Бога, и верю, что Он не оставит нас своей помощью.

Ларионов молча пожал ему руку.

В это самое время Платов, пристально вглядывавшийся в степь, вдруг радостно перекрестился. Ему показалось на самом горизонте большое серое облако, которое быстро росло, ширилось и вдруг зарябило многими точками. Эти точки отчетливо и ясно стали вырисовываться в прозрачной синеве вечернего воздуха, и зоркий глаз степняка безошибочно угадал в них скачущих всадников.

— Ребята! — воскликнул Платов. — Смотрите, уж это не наши ли скачут на выручку.

— Наши! Наши! — закричали казаки, и сотни рук поднялись, чтобы сотворить крестное знамение.

Помощь действительно была недалеко.

Один из казаков, посланных Платовым, был убит, но другой доскакал до Бухвостова и передал ему известие, которое мгновенно подняло на ноги целый отряд. Гусары, казаки, драгуны бросились седлать лошадей. Шумный говор пошел по всему бивуаку.

Одни татары, узнав о близости Девлета, пришли в отчаяние и ни за что не хотели следовать за нашими войсками. Уговаривать их было некогда. Пока Бухвостов с эскадроном ахтырских гусар и с легкой драгунской командой выезжал из лагеря, полковник Уваров со своим казачьим полком уже был далеко впереди и прежде всех подоспел на помощь. Минута — и двести-триста казаков с опущенными пиками врезались в тыл неприятелю. Это была атака отчаянная, безумная, не оправдываемая ничем, кроме слепой и дерзкой отваги, но именно эти-то свойства ее и имели решающее влияние на судьбу Калалахской битвы. Десятки тысяч людей, несомненно, храбрых, вдруг дрогнули и, смешавшись, как робкое стадо, обратились в неудержимое бегство. Началась паника — та страшная паника, которая безотчетно охватывает массы и подчиняет их одному только животному инстинкту самоспасения. Казаки, преследуя бегущих, нагнали их прямо на отряд Бухвостова, который принял их картечью из четырех орудий. Это был финал, после которого все татарское скопище разбежалось в разные стороны, и собрать его не представлялось уже никакой возможности.

Казакам досталась богатая добыча. На месте боя они собрали и похоронили свыше пятисот неприятельских трупов. У Платова выбыло из строя только восемьдесят два человека, но до шестисот лошадей, так что большая половина его отряда осталась пешей.

"Платов, — доносил Бухвостов, — будучи в огне, оказался вполне неустрашимым; он сумел ободрить своих подчиненных, приходивших уже в отчаяние, и этим способом удержал их в слабом укреплении до моего прибытия. Затем, во время преследования, он с величайшей опасностью для жизни бросился на многочисленные толпы неприятеля, подавая пример своим подчиненным, особенно в лесном сражении близ Кубани, где ободренные им спешенные казаки оказали храбрость примерную".

"Если кому-нибудь придется быть в таком же положении, — говорит известный наш партизан Д.В. Давыдов, — тот пусть вспомнит подвиг молодого Платова, и успех увенчает его оружие. Фортуна, не всегда слепая, возведет, быть может, твердого воина на ту же степень славы, на которую вознесла она и маститого героя Дона".

Калалахская битва была выиграна. Дон был спасен от погрома, и с этих пор казаки заговорили о Платове, как о чем-то чудесном. Начальство обратило на него особенное внимание, и даже вся армия, двор и сама императрица узнали его имя. Но всех более полюбил его знаменитый Потемкин, который до самой смерти своей оставался истинным его благодетелем и покровителем. Калалахское сражение было, можно сказать, яркой зарей блистательной славы, которая сделалась с тех пор неразлучной спутницей его на военном поприще. " (Кавказская война, т.1, 1899).

А теперь вернёмся к песне. В большинстве фольклорных вариантов встречается упоминание Чёрного Ерика, например так поёт эту песню фольклорный ансамбль "Казачий круг":

". Как за Чёрный ерик, как за Чёрный ерик
Ехали казаки – сорок тысяч лошадей. "

Но встретился нам и ещё один вариант, который, возможно, будет наиболее удачным:

"На Великой Грязи, там где Чёрный Ерик,
Татарва нагнала сорок тысяч лошадей. (или по другой версии: Выгнали ногаи сорок тысяч лошадей.)
И взмутился ерик, и покрылся берег
Сотнями порубанных, пострелянных людей!"

К слову о сорока тысячах лошадей. А.В. Потто упоминает о двадцати пяти тысячах ногайцев и их союзников, в большинстве исторических документов указывается, что войско Девлет-Гирея насчитывало всего шестнадцать тысяч. Тем не менее, нужно учесть, что ногайская (татарская) конница потому была очень быстрой, что обозов не имела, каждый или почти каждый татарин и ногаец вёл с собой вповоду ещё одну-две лошади. Обычно одну вьючную, с грузом провианта и пороха, и иногда вторую - сменную верховую. Донская конница в изначальном варианте имела такую же структуру. Но ко времени происходивших событий Донское войско уже входило в состав регуляных войск и запасных коней у казаков не было. Так что описывается в песне именно огромная численность татарско-ногайского войска.

Другие куплеты песни дошли до нас в большом числе вариантов, где неизменным остаётся только припев и общая канва сюжета.

Среди этих куплетов выделяется один, тоже косвенно доказывающий правильность датировки создания песни:

". Жинка погорюет, выйдет за другого,
За мово товарища, забудет про меня. "

Эти печальные строки имеют подтверждение в биографии атамана Платова: П.С. Кирсанов, друг Платова, сложил в том бою свою голову. Вдова его Марфа Дмитриевна (в девичестве Мартынова) вышла замуж за. Матвея Платова, первая жена которого, Надежда Степановна (1757—1783) умерла в 26 лет после рождения сына. Не стоит воспринимать это как некое "моральное отступление" и предательство памяти погибшего - песня поётся без той душаще-скорбной ноты, которую придаёт ей Кубанский хор, ведь то была обычная жизнь тяжёлого военного времени. И браки, заключённые вдовцами и вдовами после смерти их супругов были явлением частым не только на Дону.

Кроме варианта Кубанского хора, который мне кажется неприемлемо искажённым, наиболее распространены две версии текста, которые есть как на упоминавшейся выше страничке Википедии, так и во множестве других источников. Я же в том варианте, который выбрал для собственного исполнения, рискнул объединить их, выбросив не имеющие отношения к казачеству и откровенно плаксивые элементы. В таком варианте эта старинная песня представляется мне восстановленной наиболее удачно. Вот что получилось в итоге.

На Великой Грязи, там где Чёрный Ерик,
Выгнали ногаи сорок тысяч лошадей.
И взмутился ерик, и покрылся берег
Сотнями порубаных, постреляных людей.
Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить!
С нашим атаманом не приходится тужить!

А первая пуля, а первая пуля,
А первая пуля в ногу ранила коня.
А вторая пуля, а вторая пуля,
А вторая пуля в сердце ранила меня.
Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить!
С нашим атаманом не приходится тужить!

Атаман наш знает, кого выбирает.
Грянула команда, да забыли про меня.
Им досталась воля, да казачья доля,
Мне досталась пыльная, горячая земля
Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить!
С нашим атаманом не приходится тужить!

Жинка погорюет, выйдет за другого,
За мово товарища, забудет про меня.
Жалко только волю во широком поле,
Жалко мать-старушку да буланого коня.
Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить!
С нашим атаманом не приходится тужить!

Будет дождь холодный, будет дождь холодный,
Будет дождь холодный мои кости обмывать.
Будет ворон чёрный, будет ворон чёрный,
Будет ворон чёрный мои волосы клевать.
Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить!
С нашим атаманом не приходится тужить!

На высокий берег, там где Чёрный Ерик,
Выгнали ногаи сорок тысяч лошадей.
И взмутился ерик, и покрылся берег
Сотнями порубаных, постреляных людей.
Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить!
С нашим атаманом не приходится тужить!
Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить!
С нашим атаманом любо голову сложить!

Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов

-Метки

-Рубрики

В (34)
К (27)
М (23)
концерты (15)
Г (14)
С (12)
Б (11)
Д (10)
Л (9)
О (8)
Т (7)
П (7)
Н (7)
Ф (6)
Х (5)
Р (5)
Е (5)
З (4)
А (4)
Щ (3)
Ш (3)
Ч (3)
И (3)
Ю (2)
Я (1)
У (1)
Э (0)
Ц (0)
Ж (0)

-Музыка

-Поиск по дневнику

-Интересы

-Сообщества

-Статистика

Любо, братцы, любо.

Эту песню, почему-то, часто поют бодро и радостно. В ритме марша.
А песня-то трагическая.
И второе. Считается, что песня написана о Гражданской войне. А это не так.

Сначала, история этой песни из Википедии.
Цитата:
Считалось, что песня посвящена сражению донских казаков с ногайцами в 1783 году.
Как на дикий берег, да на Чёрный Ерик,
Выгнали татары сорок тысяч лошадей…
Сорокатысячное количество лошадей объясняется традиционно тем, что в ногайском войске каждый всадник 16-тысячного войска вёл по две «заводные лошади».

Вышеописанная версия не соответствует действительности. На самом деле в песне речь идёт о совсем другой войне.
В конце Русско-турецкой войны, в 1774 году, Матвей Иванович Платов (1753—1818), будущий легендарный атаман Всевеликого войска Донского, а в то время ещё полковник, вёл один из полков донских казаков (штатный состав полка — 501 человек) в авангарде обоза с беженцами, уходившими с Кубани, и продовольствием для снабжения русских войск на Кавказской линии. Командир второго авангардного казачьего полка — полковник Степан Ларионов. Возглавлял обоз полковник Бухвостов.
В степи у р. Калалах (в переводе с тюрк. — Великая Грязь) транспорт подвергся внезапному нападению объединённых ногайской и крымско-татарской орд численностью в 10 тысяч всадников. Каждый всадник вёл ещё по три «заводные» (то есть в поводу) лошади. Одну сменную верховую и две вьючные, так как при набегах ни ногайцы, ни татары (как и их предшественники — монголы), так же как и донские казаки, обозов не использовали.
И первоначально песня начиналась следующими словами:
На Великой Грязи, там где Чёрный Ерик,
Татарва нагнала сорок тысяч лошадей. (или по другой версии: Выгнали ногаи сорок тысяч лошадей.)
И взмутился ерик, и покрылся берег
Сотнями порубанных, пострелянных людей!

Поставив традиционный для казачьей тактики обороны гуляй-город из телег с мешками с мукой, тысяча казаков двое суток держала активную оборону. После ружейных залпов, для того чтобы дать оборонявшимся время на перезарядку ружей, казаки бросались врукопашную. И дождались подмоги — «С нашим атаманом не приходится тужить!»
Донские казаки третьего, арьергардного, полка, возглавляемого полковником Уваровым, не дожидаясь эскадронов ахтырских гусар и драгун, шедших в числе обоза, первыми устремились на выручку полкам Платова и Ларионова. 300 казаков с пиками наперевес «лавой» атаковали татар и ногайцев с тыла, чем вызвали у врага панику. Многотысячное войско Давлет Гирея было рассеяно. На берегу ерика остались лежать «порубанными и пострелянными» более 500 басурман. Казаки потеряли убитыми 82 человека и треть лошадей.
Каждая строфа этой песни — полна глубокого смысла, так как это историческая правда!

Жена погорюет — выйдет за другого!
За моего товарища, забудет про меня!
П. С. Кирсанов, друг М. И. Платова, пал в бою. А его вдова Марфа Дмитриевна (в девичестве Мартынова) — вышла за «другого». «Другой» — это Платов! Первая жена Платова — Надежда Степановна (в девичестве Ефремова) (1757—1783) умерла в 26 лет, после рождения сына — Ивана Матвеевича Платова.
Сын же П. С. Кирсанова — Кирсан (Хрисанф) Павлович Кирсанов, воспитанный М. И. Платовым, впоследствии — командир легендарного Атаманского имени Атамана графа Платова казачьего полка!

Позже место действия песни изменилось:
Как на грозный Терек выгнали казаки,
Выгнали казаки сорок тысяч лошадей
И покрылось поле, и покрылся берег
Сотнями порубленных, пострелянных людей.
Теперь в песне описывалось столкновение белой казачьей конницы генерала Павлова и Первой конной армии красных С. М. Будённого в январе 1920 года на берегу реки Маныч (не на Тереке). Количество участвовавших в бою верховых казаков действительно было около сорока тысяч. В итоге красные проиграли, в конце января - начале февраля 1920 г. 1-я Конная армия Будённого была разгромлена конной группой казаков генерала Павлова.
На реке Терек близкого масштаба боёв за всю Гражданскую войну не было.
Сюжет близок к более древней песне «Чёрный ворон»: смертельно раненый в бою казак прощается с жизнью.
Конец цитаты.

Существует несколько вариантов этой песни. Привожу тот, который мне привычнее.

Как на Чёрный Ерик, на высокий берег,
Выгнали татары сорок тысяч лошадей.
И взмутился ерик, и покрылся берег
Сотнями порубанных, пострелянных людей.

Припев:
Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить!
С нашим атаманом не приходится тужить!

Атаман наш знает, кого выбирает,
Грянула команда, тай забыли про меня,
Им осталась воля, да казачья доля,
Мне досталась пыльная, горючая земля.

Жинка погорюет, выйдет за другого,
За маво товарища, забудет про меня.
Жалко только воли во широком поле,
Жалко мать-старушку да буланого коня.

Будет дождь холодный, будет дождь холодный,
Будет дождь холодный мои кости обмывать.
Будет ворон чёрный, будет ворон чёрный,
Очи, мои очи, соколиные клевать.

Кудри мои русые, очи мои светлые,
Травами, бурьяном да полынью зарастут.
Кости мои белые, сердце мое смелое,
Коршуны да вороны по степи разнесут.

Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить!
С нашим атаманом любо голову сложить!

Антон Троеглазов запись закреплена

«Любо, братцы, любо…» — популярная песня, которая считается казачьей и народной.

Текст песни (классический вариант):

Ансамбль "Казачий круг" - Любо, братцы, любо (общеказачья песня) 3:46
Как на грозный Терек выгнали казаки,
Выгнали казаки сорок тысяч лошадей.
И покрылось поле, и покрылся берег
Сотнями порубаных, постреляных людей.

Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить!
С нашим атаманом не приходится тужить!
Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить!
С нашим атаманом не приходится тужить!

Атаман узнает, кого не хватает —
Сотенку пополнит, да забудет про меня.
Жалко только волюшку да во широком полюшке,
Солнышка горячего да верного коня.

Будет дождь холодный, будет дождь холодный,
Будет дождь холодный мои кости обмывать.
Будет ворон чёрный, будет ворон чёрный,
Будет ворон чёрный мои волосы клевать.

Как на вольный Терек, как на грозный Терек
Выгнали казаки сорок тысяч лошадей.
И покрылось поле, и покрылся берег
Сотнями порубаных, постреляных людей.

Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить!
С нашим атаманом не приходится тужить!
Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить!
С нашим атаманом любо голову сложить!

Однако, судя по стилистике текста и мелодии, наиболее вероятными её авторами являются поэт Евгений Долматовский (известен по песням «Лизавета», «Любимый город», «Случайный вальс») и композитор Никита Богословский (автор музыки к песням «Тёмная ночь», «Лизавета», «Любимый город», «Спят курганы тёмные»). Долматовский и Богословский написали эту песню к фильму «Александр Пархоменко» (1942),но не афишировали своё авторство, поскольку в фильме песню исполняет«антигерой» Нестор Махно. Интересно, что текст песни напоминает старинную (начала XIX века) песню Николая Верёвкина:

Молодцам-солдатам
Не о чем тужить!
С командиром-хватом
Любо, братцы, жить!

Ширин, вырин, ристафор,
Фор, фор, фор, ер, ер, ерцу,
Ширин ди рай,
Рай, рай, рай,
Раз таки раз,
Радости, веселости мои!

Он нас не печалит,
Он нас не гнетет,
Но за дело хвалит
И за дело бьет.

Мы ж, без огорченья,
Выстроив ряды,
Ходим на ученья
Повторять зады.

И до переклички
Трем песком штыки,
Белим аммунички,
Чистим репейки.

Пригоняем ранцы,
Ставим их рядком
И наводим глянцы
Костяным зубком.

А пригнав все гладко,
Целу ночь потом
Спим в палатках сладко
Богатырским сном.

Право, жизни нашей
Веселее нет!
Водка да щи с кашей
Есть у нас в обед.

Красные девицы,
Нарядясь в атлас,
Собой круглолицы,
Даром любят нас.

Так зато уж, братцы,
Вышел на парад,
Каждый рад стараться
Подтянуть приклад.

Лишь бы шагом плавным
Угодить отцам
Командирам главным,
Светам-молодцам.

Дай Бог этим хватам
Многи лета жить!
С ними нам, солдатам,
Не о чем тужить!

Данная песня примечательна своими строками "С командиром-хватом /Любо, братцы, жить!", из которых, по всей вероятности, и возникла популярнейшая народная песня «Любо, братцы, любо…». Но всё же это только предположение. Ведь и сам Николай Веревкин мог взять эти строки из народной песни, скорее всего, разбойничьей или казачьей. Для солдатской песни они не очень-то органичны и выглядят вставкой. Тем более что Веревкин широко использовал в своих песнях народные мелодии и мотивы.

Итак, песня «Любо, братцы, любо…» первоначально, вероятно, посвящена сражению донских казаков с ногайцами в 1783 году.

Как на дикий берег, да на Чёрный Ерик,
Выгнали татары сорок тысяч лошадей…

Сорокатысячное количество лошадей объясняется традиционно тем, что в ногайском войске каждый всадник 16-тысячного войска вёл по две «заводные лошади».

Выше описанная версия не соответствует действительности. На самом деле в песне речь идёт о совсем другой войне.

В конце Русско-турецкой войны, в 1774 году, Матвей Иванович Платов (1753—1818), будущий легендарный атаман Всевеликого войска Донского, а в товремя ещё полковник, вел один из полков донских казаков (штатный состав полка — 501 человек) в авангарде обоза с беженцами, уходившими с Кубани, и продовольствием для снабжения русских войск на Кавказской линии. Командир второго авангардного казачьего полка — полковник Степан Ларионов. Возглавлял обоз полковник Бухвостов.

В степи у р. Калалах (в переводе с тюрк. — Великая Грязь) обоз подвергся внезапному нападению объединённых ногайской и крымско-татарской орд, численностью в 10 тысяч всадников. Каждый всадник вёл ещё по три «заводные» (то есть в поводу) лошади. Одну — сменную верховую и две вьючные, так как при набегах ни ногайцы, ни татары (как и их предшественники — монголы), так же как и донские казаки, обозов не использовали.

И первоначально песня начиналась следующими словами:

На Великой Грязи, там где Чёрный Ерик,
Татарва нагнала сорок тысяч лошадей.

(или по другой версии: Выгнали ногаи сорок тысяч лошадей.)

И взмутился ерик, и покрылся берег
Сотнями порубанных, пострелянных людей!

Поставив традиционный (для казачьей тактики обороны) гуляй-город из телег с мешками с мукой, тысяча казаков двое суток держала активную оборону.После ружейных залпов, для того чтобы дать оборонявшимся время на перезарядку ружей, казаки бросались в рукопашную. И дождались подмоги — «С нашим атаманом не приходится тужить!» Донские казаки третьего, арьергардного, полка, возглавляемого полковником Уваровым, не дожидаясь эскадронов ахтырских гусар и драгун, шедших в числе обоза, первыми устремились на выручку полкам Платова и Ларионова. 300 казаков с пиками наперевес «лавой» атаковали татар и ногайцев стыла, чем вызвали у врага панику. Многотысячное войско Давлет Гирея было рассеяно. На берегу ерика остались лежать «порубанными и пострелянными» более 500 басурман. Казаки потеряли убитыми 82 человека и треть лошадей.

Каждая строфа этой песни — полна глубокого смысла, так как это историческая правда!

Жена погорюет — выйдет за другого!
За моего товарища, забудет про меня!

П. С. Кирсанов, друг М. И. Платова, пал в бою. А его вдова Марфа Дмитриевна (в девичестве Мартынова) — вышла за «другого». «Другой» — это Платов! Первая жена Платова — Надежда Степановна (в девичестве Ефремова) (1757—1783) умерла в 26 лет, после рождения сына — Ивана Матвеевича Платова.

Сын же П. С. Кирсанова — Кирсан (Хрисанф) Павлович Кирсанов, воспитанный М. И. Платовым, впоследствии — командир легендарного Атаманского имени Атамана графа Платова казачьего полка!

Позже место действия песни изменилось:

Как на грозный Терек выгнали казаки,
Выгнали казаки сорок тысяч лошадей
И покрылось поле, и покрылся берег
Сотнями порубленных, пострелянных людей.

Теперь в песне описывалось столкновение белой казачьей конницы генерала Павлова и Первой конной армии красных С. М. Будённого в январе 1920 года наберегу реки Маныч (не на Тереке). Количество участвовавших в бою с обеих сторон верховых казаков действительно было около сорока тысяч. В итоге белые проиграли, сильно поморозились в степи, что в итоге закончилось катастрофической эвакуацией по морю в Крым из Новороссийска в марте 1920 года. См. также Батайско-Манычское сражение.

На реке Терек близкого масштаба боёв за всю Гражданскую войну не было.

Сюжет близок к более древней песне «Чёрный ворон»: смертельно раненый в бою казак прощается с жизнью.

Уже в средине 90-х в этноэкспедиции на юге Украины, Александром Грибом был найден и записан украиноязычный вариант повстанческой песни. И ещё в 1918-20 годах она звучала в украиноязычном варианте, так как в то время 98 % войска Махно были украинцами.( Піду я добатька на гражданськую війну. Правильно - на громадянську війну)

ЛЮБО, БРАТЦІ, ЛЮБО

Як батько заграє, ворог вразридає.
То іти до кого молодому козаку.