Рожают овцы под брезентом родзянко будет президентом
Опубликовано: 16.04.2024
В доме Турбиных вино выпито, хмель еще не прошел. «На кресле скомканный лист юмористической газеты „Чертова кукла“… Глядят в тумане развязные слова: „Голым профилем на ежа не сядешь“. »
В реальном Киеве 1918 года краткое время существовало юмористическое издание «Чертова перечница». «Чертова кукла» в булгаковском Городе – вроде бы то же самое, да не то. Булгаков здесь, как и везде в «Белой гвардии», рисует «с натуры», но особым образом, так что узнать можно, а утверждать – рискованно. «Историческое» превращено в «эстетическое».
В столовой Турбиных звучат стишки из «Чертовой куклы» – но из «Чертовой» ли «перечницы»? – а кто читает, не видать за «знаменами синего дыма»:
Арбуз не стоит печь на мыле.
Игривы Брейтмана остроты,
И где же сенегальцев роты.
Рожают овцы под брезентом,
Родзянко будет президентом.
И звучит, также неведомо чей, голос вынужденного одобрения: «Вот веселая сволочь. А-стра-умие, черт меня возьми. Но талантливы, мерзавцы, ничего не поделаешь!».
Стишки подлинные, то есть не сочиненные специально для романа, а заимствованные из киевского юмористического издания осени 1918 года, из «Чертовой перечницы», доставленной в дом Турбиных под романным именем «Чертова кукла». Стишки поразительно похожие на «Советскую азбуку» В. Маяковского, которая будет написана год спустя[177]. На те же буквы у Маяковского будут такие двустишия:
Антисемит Антанте мил.
Антанта – сборище громил.
Интеллигент не любит риска
И красен в меру, как редиска.
Рим – город и стоит на Тибре.
Румыны смотрят, что бы стибрить.
Сходство легко объяснимое: ведь и «Советская азбука» В. Маяковского, и приведенная в «Белой гвардии» неизвестно чья сатирическая стихотворная азбука в равной мере восходят к одному и тому же образцу. Обе азбуки написаны «на мотив» и со всеми комическими приемами (дерзкий алогизм стыка между первой и второй строкой каждого двустишия, например) широко известной в ту пору, но совершенно неудобосказуемой гимназической азбуки, создания школярского фольклора. Той азбуки, «построенной на двустишиях, каждое из коих начиналось веским утверждением: „Японцы любят харакири“ или: „Филипп Испанский был пройдоха“, а кончалось строкой на ту же букву, не менее дидактической, но гораздо более непристойной»[178], – по воспоминанию другого бывшего гимназиста, персонажа набоковского «Подвига». Читая в «Чертовой кукле» сочинение «талантливых мерзавцев», Турбины, несомненно, воспринимали его на фоне «первоисточника», памятного им по гимназическим коридорам. Поэтому для Турбиных оно было гораздо смешнее и острее, чем для читателя, знающего только «подражание», но не знакомого с «оригиналом».
И «Советская азбука» Маяковского, и азбука из «Чертовой куклы», угодившая героям «Белой гвардии», – произведения сатириконского толка. Более того, произведения, идущие вслед за примером «Сатирикона», который еще в 1909 году опубликовал «Азбуку для детей и литераторов», сочиненную на тот самый школьно-фольклорный мотив, с теми же пародийными ухищрениями. Три сатирических стихотворения похожи друг на друга до взаимозаменяемости, но где источник булгаковской цитаты?
Не составляет труда убедиться, что номер выдуманной «Чертовой куклы», стишки из которого звучат в доме Турбиных, сответствует реальному шестому номеру «Чертовой перечницы». Этот номер украшен чем-то вроде эпиграфа: «Голым профилем – на ежа не сядешь» – ироничным перифразом грубоватого козацкого «жарта» (шутки) из письма запорожцев Сирка турецкому султану (примерно в то же время поэтический перифраз этого письма создал Гийом Аполлинер). Мастером подобного рода шуток-афоризмов был Аверченко, и рискну высказать предположение, что это – его рука. Смысловой центр шестого номера – поданная с апломбом «Азбука „Чертовой перечницы“», включающая и строчки, цитируемые в «Белой гвардии». Булгаков приводит их с небольшими погрешностями – несомненно, по памяти.
Но вот беда – «Азбука» напечатана анонимно, как бы от имени самого издания. Впрочем, если бы и стояла какая-нибудь подпись, она нисколько не облегчила бы дело: большинство подписей в газете – псевдонимы, причем окказиональные, наиболее трудные для расшифровки. «Имен нет, одни псевдонимы, и то выдуманные в один миг, тут же на месте»[179], – вспоминал Дон Аминадо (А. П. Шпо-лянский), сатириконец позднего призыва и участник «Чертовой перечницы». Если это его фамилией наградил Булгаков Михаила Семеновича Шполянского, засекреченного Воланда «Белой гвардии», то тем самым провокационная функция дьявола в романе уравнена с такой же функцией сатириконского смеха. Не Шполянский ли это незримо проник в дом Турбиных, прикинувшись сатирическим листком? Вместо себя законспирированный черт «Белой гвардии» подбросил свою – чертову – куклу. По словам того же Дона Аминадо, из всех киевских изданий 1918 года наибольшим успехом пользовалась как раз «Чертова перечница» – «и на галерке, и в бельэтаже»[180]. В турбинском бельэтаже сомнительное восхищение «Чертовой куклой» выражается собирательно-анонимно: «талантливы, мерзавцы», – значит, все вместе, чохом.
И все-таки, мы, кажется, можем назвать авторов сатирической азбуки. Ответ на вопрос об авторстве дают – правда, косвенно, обиняком, – воспоминания Ал. Дейча. Будущий советский литературовед, а в ту пору – юный киевский журналист, Александр Дейч редактировал журнал «Куранты» (с мая 1918, всего десять номеров). Ближайшее участие в журнале принимал другой молодой журналист – Михаил Кольцов. Он часто появлялся в редакции «Курантов» на Лютеранской улице, и молодые люди, дурачась, сочиняли эпиграммы, шуточные и сатирические стихи.
«Сочинили как-то мы вместе, – рассказывал Ал. Дейч, – и целую азбуку, составленную из двустиший, начинающихся на одну и ту же букву. „Соль“ этой азбуки заключалась в нарочитом сближении далеко стоящих друг от друга предметов и фактов. О популярном киевском журналисте Гарольде говорилось в азбуке:
Червяк ползет на прах Аскольда,
Чегой-то я люблю Гарольда.
Об известной артистке В. Л. Юреневой:
Юрта располагает к неге,
Юренева жеманна в „Снеге“»[181].
По поводу второго двустишия Ал. Дейч замечает в скобках: «Намек на пьесу С. Пшибышевского „Снег“, где Юренева играла роль Бронки». Он мог бы также пояснить, что Гарольд – псевдоним популярного киевского журналиста И. М. Левинского, а известная артистка Вера Юренева вскоре стала женой его друга М. Кольцова. Но дело не в этих комментариях: оказывается, что приведенные Ал. Дейчем двустишия, сочиненные им вместе с М. Кольцовым, и те стихи, которые звучат в «Белой гвардии» после застолья у Турбиных, – части одного и того же произведения. Они напечатаны рядом, в составе одной и той же «Азбуки», в шестом номере «Чертовой перечницы». И возглас (должно быть, Мышлаевского): «Талантливы, мерзавцы, ничего не поделаешь!»
– относится, таким образом, прежде всего к Ал. Дейчу и М. Кольцову, а уж через них – ко всей развеселой банде остроумцев, сатириконствовавших у бездны на краю.
Навряд ли Булгакову было известно, кто автор стишков, воспроизведенных в его романе. Но можно допустить, что Ал. Дейч узнал в «Белой гвардии» свою с М. Кольцовым азбуку, и, не желая говорить об авторстве прямо (или не имея возможности говорить прямо – ведь его воспоминания о Кольцове написаны задолго до возвращения Булгакова в литературный обиход), послал нам намекающий сигнал, процитировав соседние строчки того же про-изведения. Азбука, сочиненная в соавторстве с Кольцовым, – не единственная сатириконская выходка Ал. Дейча. В киевских дореволюционных газетах и журналах можно отыскать немало его сатирических стихов и пародий; для «Кривого зеркала» он написал вполне сатириконское переложение гоголевского «Носа», и была у него большая, пожизненная – общая с «Сатириконом»
– любовь: Генрих Гейне.
История «Сатирикона» в посвященных ему исследованиях предстает в виде классической триады. Три действия «комедии притчи о блуднем сыне» русской журналистики, по всей видимости, соответствуют наличному материалу, а главное, трихотомия удовлетворяет сокровенной жажде гармонического членения. Краткое либретто этой истории – в общепринятом, кажется, виде – выглядело бы так.
Действие первое. Восхождение. Петербург, 1907 год. Художник А. Радаков предложил издателю М. Корнфельду преобразовать незатейливую юмористическую «Стрекозу» в журнал другого типа и придумал для него название – «Сатирикон». Первый номер «Сатирикона» вышел в апреле 1908 года. Почти поспев к началу «Сатирикона», явился из Харькова А. Аверченко, которому и предстояло определить облик и направление нового журнала. Поначалу детище Радакова и Аверченко выходило параллельно со «Стрекозой», но быстро обозначившийся успех «Сатирикона» повел к слиянию двух журналов. Вокруг «Сатирикона» сложилась плеяда талантливых, следовательно, разнобразных и своеобразных сатириков – поэтов, прозаиков, графиков. Наделенные острым чувством современности, нервно подрагивающей журналистской жилкой, сатирическим «верхним чутьем» на запахи умирания и распада, сотрудники журнала быстро нашли и разработали тот тип юмора, который заслуженно стал называться «сатириконским».
Действие второе. Зенит. Декорация та же. (Первое и второе действие исполняются без перерыва.) К 1912 году обозначился внутриредакционный кризис журнала. Уход Саши Черного в 1911 году был первым звонком. Гонорарный конфликт сотрудников с издателем послужил скорее поводом, нежели причиной раскола, случившегося в 1913 году: вместе с Аверченко, Радаковым и Ремизовым (художником Ре-Ми) ушли и образовали «Новый Сатирикон» П. Потемкин, Тэффи, В. Азов, О. Л. Д’Ор, А. Бенуа, М. Добужинский, В. Воинов и еще несколько человек. Старый «Сатирикон» не выдержал конкуренции и прекратился на шестнадцатом номере. «Новый Сатирикон», пройдя через взлеты и падения, через ожесточенную борьбу с цензурой за право смеяться над тем, что достойно смеха, принял в свои ряды сотрудников провалившегося старого «Сатирикона», привлек молодые, свежие силы (например, все того же А. Шполянского – Дона Аминадо – и В. Маяковского) и разработал – в стихах и прозе – огромное поле сатирических возможностей, истончил сатирическую стилистику, стал негласной литературной лабораторией, в колбах и ретортах которой выкипали экстракты, долгое время питавшие развитие русского стиха и прозы далеко за пределами узко понимаемой сатиры. К этому периоду относится работа в «Новом Сатириконе» В. Маяковского, много давшего журналу, но еще больше, кажется, взявшего у него.
Опыт стиха и прозы «Нового Сатирикона» значительно демократизировал высокую поэзию и придал более высокий статус ее низовым, демократическим пластам. Начинавшийся некогда с подражания блоковской «Незнакомке» – сатириконского стихотворения до «Сатирикона» – журнал своими достижениями мощно повлиял на закатную поэму Блока «Двенадцать». Опыт «Сатирикона» далеко не исчерпан – и даже не вполне осознан – по сию пору. Чуть ли не в те самые дни, когда Блок самозабвенно насыщал свою поэму голосами «Сатирикона», либерально-демократический журнал был закрыт советской властью – разумеется, за «буржуазность».
Действие третье. Закат и красочные судороги. Париж. (Между вторым и третьим действием проходит 13 лет.) Кучка постаревших и разметанных красной революцией по белу свету сатириконцев, собранная все тем же М. Корнфельдом, попыталась реанимировать журнал. Тут самое время поставить вопрос, почему после социалистической революции в России страну оставили прежде всего демократические литераторы – почти полный состав горьковского «Знания», почти полный состав «Сатирикона» и другие. Но третье действие очень коротко, и обсуждение этого непустого вопроса приходится отложить до другого случая. Начавшись в апреле 1931 года, эмигрантский «Сатирикон» не дотянул даже до двух десятков номеров. Конец. Занавес.
Представленная подобным образом, история «Сатирикона» – это правда, но не вся правда. В сценарии пропущен чрезвычайно любопытный акт, которому и надлежит быть третьим в трагикомедии журнала, из-за чего парижские сцены передвигаются на четвертое место. После закрытия «Сатирикона» в начале 1918 года его сотрудники (почти в том же составе) весной того же года начали выпускать сатирическую газету «Чертова перечница». События вытеснили газетку из Петрограда, и перебравшиеся на юг сатириконцы в конце лета продолжили издание «Чертовой перечницы» в Киеве, начав новый счет номеров. Таким образом, преемственность киевской «Чертовой перечницы» от петроградской, а петроградской от «Сатирикона» – прослеживается хорошо. «Чертова перечница» – третий акт истории «Сатирикона», включающий две картины: петроградскую и киевскую. По точному смыслу листка, ему следовало бы называться «Еще более новый Сатирикон», но «Чертова перечница» – тоже неплохо: черт мелет перец, все чихают.
Тэффи вспоминала, как ее, едва сошедшую с поезда на киевский перрон (летом 1918 года), оглушил потоком новостей «один из сотрудников бывшего „Русского слова“»: «– Что здесь делается! – говорит он. – Город сошел с ума! Разверните газеты – лучшие столичные имена! В театрах лучшие артистические силы. Здесь „Летучая мышь“, здесь Собинов. Открывается кабаре с Курихиным. Театр миниатюр под руководством Озаровского. От вас ждут новых пьес. „Киевская мысль“ хочет пригласить вас в сотрудники. Влас Дорошевич, говорят, уже здесь. На днях ждут Лоло. Затевается новая газета, газета гетмана под руководством Горелова… Василевский (Не-Буква) тоже задумал газету. Мы вас отсюда не выпустим. Здесь жизнь бьет ключом… Рестораны ошалели от наплыва публики. Открываются все новые „уголки“ и „кружки“. На днях приезжает Евреинов. Можно будет открыть Театр новых форм. Необходима также „Бродячая собака“. Это уже вполне назревшая и осмысленная необходимость…»[182]
Тэффи иронизирует над верой своего собеседника в продолжительность призрачного всплеска театрально-кабаретно-сатириконской культуры – так лампа ярко и копотно вспыхивает перед тем, как погаснуть навсегда, – но свидетельствует: к концу лета 1918 года в Киеве «Сатирикон» был в полном сборе. Оставалось только реализовать его присутствие. «Василевский (Не-Буква) тоже задумал газету» – он задумал именно «Чертову перечницу», которая попадет на страницы «Белой гвардии» под прозрачным псевдонимом «Чертова кукла». Едва ли киевлянину Михаилу Булгакову могло прийти в голову, что судьба выкинет поистине булгаковский курбет и тогдашняя жена Василевского – Л. Е. Белозерская – станет его второй женой, адресатом посвящения «Белой гвардии».
Если верить титульным сведениям сатирического листка, то в «Чертовой перечнице» участвовала вся когорта ветеранов и новобранцев «Сатирикона» – Арк. Аверченко, Арк. Бухов, Вл. Воинов, Евг. Венский, И. М. Василевский (Не-Буква), А. С. Грин, А. И. Куприн, Вилли (В. Е. Турок), Конст. Финк, Дон-Аминадо (А. П. Шполянский), Lolo (Л. Г. Мунштейн), В. Г. Тан (Богораз), Л. Никулин, Вас. Регинин и прочие. Все же киевскую «Чертову перечницу» конца 1918 года следует считать третьим действием истории «Сатирикона» не только потому, что практически весь основной состав сатириконцев принимал в ней участие, хотя и это обстоятельство – не пустяк.
Выходившая на четырех страницах скверной занозистой бумаги, отпечатанная грязновато-серой краской со сбитого, хромающего на все литеры набора, «Чертова перечница» была прямым продолжением многокрасочного, типографски респектабельного «Сатирикона» – по самому характеру своего юмора. Тотальная, доходящая до оголтелого цинизма ирония захлестывала маленькие странички газетки. Агонизирующий режим гетмана Скоропадского и предстоящий – «самостийника» Петлюры, красный Петроград и антантовский Париж, большевики и немцы, беглецы, наводнившие город, и сами издатели «Чертовой перечницы», авторы ее стихов и прозы, ее заголовок, выходные данные и растущая от номера к номеру цена, – все подвергалось талантливому, профессиональному и беспринципному осмеянию. Скомканные листы «Чертовой куклы» валяются в доме Турбиных в том самом кресле, где в доме Булгаковых валялась «Чертова перечница», а до нее – «Сатирикон».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Посвящается Любови Евгеньевне Белозерской
Пошел мелкий снег и вдруг повалил хлопьями. Ветер завыл; сделалась метель. В одно мгновение темное небо смешалось с снежным морем. Все исчезло.
- Ну, барин, - закричал ямщик, - беда: буран!
И судимы были мертвые по написанному в книгах
сообразно с делами своими…
Велик был год и страшен год по рождестве Христовом 1918, от начала же революции второй. Был он обилен летом солнцем, а зимою снегом, и особенно высоко в небе стояли две звезды: звезда пастушеская — вечерняя Венера и красный, дрожащий Марс.
Но дни и в мирные и в кровавые годы летят как стрела, и молодые Турбины не заметили, как в крепком морозе наступил белый, мохнатый декабрь. О, елочный дед наш, сверкающий снегом и счастьем! Мама, светлая королева, где же ты?
Через год после того, как дочь Елена повенчалась с капитаном Сергеем Ивановичем Тальбергом, и в ту неделю, когда старший сын, Алексей Васильевич Турбин, после тяжких походов, службы и бед вернулся на Украину в Город, в родное гнездо, белый гроб с телом матери снесли по крутому Алексеевскому спуску на Подол, в маленькую церковь Николая Доброго, что на Взвозе.
Когда отпевали мать, был май, вишневые деревья и акации наглухо залепили стрельчатые окна. Отец Александр, от печали и смущения спотыкающийся, блестел и искрился у золотеньких огней, и дьякон, лиловый лицом и шеей, весь ковано-золотой до самых носков сапог, скрипящих на ранту, мрачно рокотал слова церковного прощания маме, покидающей своих детей.
Алексей, Елена, Тальберг и Анюта, выросшая в доме Турбиной, и Николка, оглушенный смертью, с вихром, нависшим на правую бровь, стояли у ног старого коричневого святителя Николы. Николкины голубые глаза, посаженные по бокам длинного птичьего носа, смотрели растерянно, убито. Изредка он возводил их на иконостас, на тонущий в полумраке свод алтаря, где возносился печальный и загадочный старик бог, моргал. За что такая обида? Несправедливость? Зачем понадобилось отнять мать, когда все съехались, когда наступило облегчение?
Улетающий в черное, потрескавшееся небо бог ответа не давал, а сам Николка еще не знал, что все, что ни происходит, всегда так, как нужно, и только к лучшему.
Отпели, вышли на гулкие плиты паперти и проводили мать через весь громадный город на кладбище, где под черным мраморным крестом давно уже лежал отец. И маму закопали. Эх… эх…
Много лет до смерти, в доме № 13 по Алексеевскому спуску, изразцовая печка в столовой грела и растила Еленку маленькую, Алексея старшего и совсем крошечного Николку. Как часто читался у пышущей жаром изразцовой площади «Саардамский Плотник», часы играли гавот, и всегда в конце декабря пахло хвоей, и разноцветный парафин горел на зеленых ветвях. В ответ бронзовым, с гавотом, что стоят в спальне матери, а ныне Еленки, били в столовой черные стенные башенным боем. Покупал их отец давно, когда женщины носили смешные, пузырчатые у плеч рукава. Такие рукава исчезли, время мелькнуло, как искра, умер отец-профессор, все выросли, а часы остались прежними и били башенным боем. К ним все так привыкли, что, если бы они пропали как-нибудь чудом со стены, грустно было бы, словно умер родной голос и ничем пустого места не заткнешь. Но часы, по счастью, совершенно бессмертны, бессмертен и Саардамский Плотник, и голландский изразец, как мудрая скала, в самое тяжкое время живительный и жаркий.
Вот этот изразец, и мебель старого красного бархата, и кровати с блестящими шишечками, потертые ковры, пестрые и малиновые, с соколом на руке Алексея Михайловича, с Людовиком XIV, нежащимся на берегу шелкового озера в райском саду, ковры турецкие с чудными завитушками на восточном поле, что мерещились маленькому Николке в бреду скарлатины, бронзовая лампа под абажуром, лучшие на свете шкапы с книгами, пахнущими таинственным старинным шоколадом, с Наташей Ростовой, Капитанской Дочкой, золоченые чашки, серебро, портреты, портьеры, — все семь пыльных и полных комнат, вырастивших молодых Турбиных, все это мать в самое трудное время оставила детям и, уже задыхаясь и слабея, цепляясь за руку Елены плачущей, молвила:
Но как жить? Как же жить?
Алексею Васильевичу Турбину, старшему — молодому врачу — двадцать восемь лет. Елене — двадцать четыре. Мужу ее, капитану Тальбергу — тридцать один, а Николке — семнадцать с половиной. Жизнь-то им как раз перебило на самом рассвете. Давно уже начало мести с севера, и метет, и метет, и не перестает, и чем дальше, тем хуже. Вернулся старший Турбин в родной город после первого удара, потрясшего горы над Днепром. Ну, думается, вот перестанет, начнется та жизнь, о которой пишется в шоколадных книгах, но она не только не начинается, а кругом становится все страшнее и страшнее. На севере воет и воет вьюга, а здесь под ногами глухо погромыхивает, ворчит встревоженная утроба земли. Восемнадцатый год летит к концу и день ото дня глядит все грознее и щетинистей.
Упадут стены, улетит встревоженный сокол с белой рукавицы, потухнет огонь в бронзовой лампе, а Капитанскую Дочку сожгут в печи. Мать сказала детям:
А им придется мучиться и умирать.
Как-то, в сумерки, вскоре после похорон матери, Алексей Турбин, придя к отцу Александру, сказал:
— Да, печаль у нас, отец Александр. Трудно маму забывать, а тут еще такое тяжелое время… Главное, ведь только что вернулся, думал, наладим жизнь, и вот…
Он умолк и, сидя у стола, в сумерках, задумался и посмотрел вдаль. Ветви в церковном дворе закрыли и домишко священника. Казалось, что сейчас же за стеной тесного кабинетика, забитого книгами, начинается весенний, таинственный спутанный лес. Город по-вечернему глухо шумел, пахло сиренью.
— Что сделаешь, что сделаешь, — конфузливо забормотал священник. (Он всегда конфузился, если приходилось беседовать с людьми.) — Воля божья.
— Может, кончится все это когда-нибудь? Дальше-то лучше будет? — неизвестно у кого спросил Турбин.
Священник шевельнулся в кресле.
— Тяжкое, тяжкое время, что говорить, — пробормотал он, — но унывать-то не следует…
Потом вдруг наложил белую руку, выпростав ее из темного рукава ряски, на пачку книжек и раскрыл верхнюю, там, где она была заложена вышитой цветной закладкой.
— Уныния допускать нельзя, — конфузливо, но как-то очень убедительно проговорил он. — Большой грех — уныние… Хотя кажется мне, что испытания будут еще. Как же, как же, большие испытания, — он говорил все увереннее. — Я последнее время все, знаете ли, за книжечками сижу, по специальности, конечно, больше все богословские…
Он приподнял книгу так, чтобы последний свет из окна упал на страницу, и прочитал:
— «Третий ангел вылил чашу свою в реки и источники вод; и сделалась кровь».
Ситуации исторического свойства имеют способность повторяться в той или иной мере по прошествии времени. Сейчас политическая жизнь в Украине взбудоражена не только возвращением Михеила Саакашвили и другими клоунадами. Имеет место синдром ожидания грандиозных, судьбоносных для страны событий. И в ряду предвестников этих событий стоит планируемое направление в воюющий Донбасс миссии миротворческих сил ООН.
Подобные ожидания уже были в украинской истории. Гетман Иван Мазепа ожидал шведов. А если ближе, то под конец своей власти Гетман Украинской Державы генерал-лейтенант русской службы Павел Скоропадский, брошенный немцами, уезжающими в свою революционную Германию, тоже чего-то ожидал. Перед лицом надвигающихся на Киев отрядов Симона Петлюры Павел Петрович надеялся договориться с Антантой и получить для защиты Киева сенегальские роты, которые высадятся в Одессе с французского линкора «Мирабо».
Эту ситуацию запечатлел Михаил Афанасьевич Булгаков в своем романе «Белая гвардия». Офицеры русских формирований Скоропадского отмечают утренний выход на позиции и поминают ожидаемую помощь сенегальских рот. Ожидаемое прибытие в результате оказалось фикцией.
На кресле скомканный лист юмористической газеты «Чертова кукла». Качается туман в головах, то в сторону несет на золотой остров беспричинной радости, то бросает в мутный вал тревоги. Глядят в тумане развязные слова:
— Голым профилем на ежа не сядешь!
— Вот веселая сволочь… А пушки-то стихли. А – стра – умие, черт меня возьми! Водка, водка и туман. Ар-ра-та-там! Гитара.
Арбуз не стоит печь на мыле,
Американцы победили.
Мышлаевский где-то за завесой дыма рассмеялся. Он пьян.
Игривы Брейтмана остроты,
И где же сенегальцев роты?
— Где же? В самом деле? Где же? – добивается мутный Мышлаевский.
Рожают овцы под брезентом.
Родзянко будет президентом…
Талант Булгакова устроил перекличку прошлого с днем сегодняшним. И сегодня в Украине ждут своеобразный аналог сенегальских рот миротворцев ООН. Потому что Донбасскую войну надо заканчивать. Она не только несет смерть и разрушения гражданам страны. Она оправдывает и прикрывает безудержные коррупцию, правовой беспредел властей. Ведет к развалу государства и его экономики. Швыряет миллионы людей в беспросветную нужду, гонит их с родной земли за кордон – в поисках лучшей жизни.
А предыстория этого ожидания такова. Еще в конце февраля 2015 года после подписания второго Минского протокола и Дебальцевского разгрома украинских войск в Совете Безопасности ООН начались консультации о введении полицейской либо миротворческой миссии в Донбасс.
В марте того же года президент Украины Петр Порошенко завизировал решение СНБО «Об обращении в Организацию Объединенных Наций с просьбой отправить в Донбасс миротворческий контингент». В документе говорилось о «международной операции по поддержанию мира и безопасности. Существовала вероятность, что формирования самопровозглашенных республик продолжат наступление и очень далеко могут зайти.
Вслед за президентской инициативой Верховная Рада приняла обращение к Совету Безопасности ООН и Совету Евросоюза с просьбой развернуть в Украине миротворческую операцию.
Существенно, что для введения в Украину миротворческого контингента и тогда, и теперь необходимо согласие России, имеющей право вето в Совете Безопасности ООН.
Глава МИД РФ Сергей Лавров в то время заявил, что развертывание миротворческой миссии не предусмотрено Минскими соглашениями, а сами миротворцы нужны Порошенко для того, чтобы «снять с себя ответственность за подпись под Минскими договоренностями».
Миротворческий вопрос рассматривался и позже. В апреле 2016 года, после одной из встреч в нормандском формате. В апреле 2017 года, после гибели в Луганской области американского наблюдателя мониторинговой миссии ОБСЕ (автомобиль с американцем подорвался на мине).
А в августе 2017 года президент Петр Порошенко публично заявил, что в сентябре на заседании Генеральной ассамблеи ООН имеет намерение озвучить концепцию миротворческой миссии в Украине. Гарант рассчитывал и рассчитывает, что в условиях внутренней политической нестабильности в стране иностранные войска в голубых касках защитят его власть от конкурентных поползновений. Порошенко не столь наивен, чтобы полагаться на армию и силовые структуры, которые укомплектованы разношерстной публикой с нацистским и даже антипорошенковским уклоном. Единственное, чего он опасается, так это наличие в составе миротворческого контингента российских военнослужащих. Хотя и этот тезис тоже спорен. Безусловно лишь то, что президент в самый критический для себя момент будет готов консолидироваться с кем угодно, лишь бы сохранить свою всласть или хотя бы призрак такой власти.
Но президент России Владимир Путин, в очередной раз продемонстрировал свою политическую предусмотрительность и опередил Порошенко. 5 сентября сего года он высказал необходимость и конструктивность отправки международных миротворческих войск в Донбасс. Хотя, по его мнению, функции голубых касок должны быть ограничены нахождением на линии разграничения противоборствующих сторон и охраной персонала миссии ОБСЕ. На других территориях миротворцам не место. Путин поручил своим дипломатам разработать соответствующий текст проекта резолюции и предложить Совету Безопасности ООН рассмотреть документ.
Ирина Геращенко, первый вице-спикер Верховной Рады, назвала вариант президента России неприемлемым. Озвучивая мнение Порошенко, она высказала необходимость размещения миротворцев в тылу самопровозглашенных республик, на российско-украинской границе. МИД Украины в свою очередь заявил, что наличие российских военных в составе миротворческого контингента недопустимо, как невозможны прямые переговоры по этой теме с руководством ОРДЛО (неподконтрольных Украине отдельных районов Донецкой и Луганской областей).
К этим мнениям представителей официального Киева вряд ли прислушаются те, кто сейчас вершит судьбы Украины, которая благодаря недальновидной политике своих нынешних правителей перестала быть суверенной. Утратила международную субъектность. И теперь, находясь в зависимом положении, будет вынуждена выполнять все, что прикажут сильные мира сего.
На сентябрьской Генеральной ассамблее ООН и на возможной второй встрече президента США Дональда Трампа с президентом Украины Петром Порошенко все и решится. Разумеется при согласии Российской Федерации в лице президента Владимира Путина. Остальное – от лукавого. Домыслы политических аутсайдеров.
Чего же ждет украинское общество от прибытия в Донбасс контингента миротворцев ООН? Надо сказать, что такого общества, к сожалению, уже и нет. Оно разделилось на противоборствующие группировки по национальным, языковым, конфессиональным, идеологическим и ментальным признакам-различиям. Осталось одно название. Этому поспособствовали дорвавшиеся до власти после Майдана плутократы, которые явно переусердствовали в осуществлении старого римского принципа «Разделяй и властвуй» (лат. divide et impera).
Так вот… об ожиданиях. Украинские власти предержащие с завидным упорством надеются, что миротворцы станут их «преторианской гвардией», выйдут на границу с Россией, блокируют вооруженные формирования повстанцев, помогут украинским войскам и парамилитарным нацистским формированиям «огнем и мечом» навести «порядок» на мятежных территориях.
Кроме того, Порошенко надеется, что голубые каски встанут грудью на его защиту как от крайне недовольных нацистов, так и от политических авантюристов типа Саакашвили.
Нацисты полагают, что миротворцы помогут им проникнуть в ОРДЛО и позволят учинить расправу над неугодными «москалями». По ходу рассчитывают заняться привычным мародерством.
Некоторые украинские политиканы содрогаются от предположения, что прибытие миротворцев – это составляющая «Большой Сделки» Путина и Трампа по Украине. Трамп отдает Путину Украину за сотрудничество в плане борьбы с исламским терроризмом, за приструнение Северной Кореи или, к примеру, за прекращение строительства второго Атлантическо-Тихоокеанского канала в Никарагуа. В результате, мол, голубые каски наденут боевые буряты и чеченцы Путина и под видом миротворцев запретят украинцам носить вышитые сорочки.
Адекватные граждане Украины питают надежду обрести желанный мир. Ведь война забирает жизни у родных им людей, призванных в армию. Война прикрывает коррупционные махинации и беззакония. Война способствует дальнейшему разрушению экономики и как следствие – разрушению украинской государственности.
Разумеется, в Украине есть и довольно многочисленная прослойка деклассированных элементов, которым на все уже наплевать. И на Украину. И на каких-то миротворцев.
В самопровозглашенных республиках тоже имеет место синдром ожидания в диапазоне от оптимистической веры в помощь и надежность России до отчаянных заявлений, что нас, мол, предали, «слили», отдали на расправу бандеровцам.
По здравому размышлению становится все же понятным то, что период вербального сотрясения воздухов закончился. Что мировое сообщество переходит к конкретным действиями по выполнению Минских соглашений, которым альтернативы нет. Кровоточащую в центре Европы Донбасскую рану пора врачевать. И прежде всего предоставлением… конституционным путем… Донбассу особого статуса, что предусмотрено Минском-II. А это вызовет по стране цепную реакцию федерализации.
Понятно, что тому будет отчаянное противодействие как со стороны цепляющихся за центральную власть плутократов, так и бредящих о едином фашистско-террористическом государстве нацистах.
Конституционное переустройство Украины предстоит тяжкое, конфликтное и… возможно… кровавое. Крайностей бы не хотелось. Вот тут и могут сыграть свою миротворческую роль голубые каски. Приструнить зарвавшихся, унять буйные головы, обеспечить после выполнения Минских соглашений общественный порядок в тесном сотрудничестве с вменяемыми украинскими гражданами.
Тут автор, как и все украинские граждане подверженный синдрому ожидания, высказал свое личное мнение. Будущее может быть совсем иным. Авторитетнейший политолог и журналист Дмитрий Джангиров недавно сказал, что ситуация в Украине настолько нестабильна и противоречива, настолько быстро изменяется, что делает любое прогнозирование бессмысленным. Это более чем вполне резонно. Поживем – увидим. Все теперь решается не в Киеве. Все решается в Москве, Вашингтоне и Брюсселе.
Олег Ростовцев, Украина, специально для News Front
12:41 pm : Выборы, выборы, выбирают фюрера.
Незадолго до Нового года в нескольких регионах Украины прошли промежуточные выборы. На этот раз это были выборы депутатов и глав недавно сформированных ОТГ (объединённых территориальных громад, то есть общин).
Все прекрасно понимают, что это репетиция перед предстоящими весной выборами президента Украины. И, одновременно, подготовительный этап, захват плацдармов перед решающей схваткой.
Только Порошенко сосредоточился на главах ОТГ, а Тимошенко на депутатах. И, с моей точки зрения, главы на данном этапе важнее, потому что депутаты – это представительская и «законодательная» ветка власти, а главы – это исполнительная власть, а значит имеют больше возможностей влиять на подделку результатов выборов.
Во-вторых, это была «подготовительная» борьба, кто из лидеров сейчас сможет провести больше своих людей в местные органы власти, чтобы потом использовать их админресурс на весенних выборах.
Из всего произошедшего очевидно, что никто даже и не думал ни о каких честных выборах. Особенно Порошенко. «Однотуровый» собирается вбрасывать, подделывать, подкупать и запугивать. Впрочем, как и в 2014 году.
На всех, кто не захочет подделывать выборы в его пользу, он будет натравливать СБУ и цепных нациков. Уже натравливает (сначала избили представителей Гриценко, затем его самого, а теперь наезжают на ряд имеющих определённый ресурс сторонников других кандидатов).
Схема ведь предельно простая: в тех местах, где Порошенко мог провести своих людей (или тех, кого он смог заставить записаться в «свои») в местные органы власти – выборы прошли. А в тех, где у него не было своих людей, или он не был уверен в результатах – там ввели военное положение и выборы были сорваны.
А потом в тех регионах, где у него особенно низкий уровень поддержки, а подделать выборы он не в состоянии, «путинские агенты» в балаклавах с криками «Слава Украине!» весной будут срывать выборы. Заливать урны чернилами, нападать на членов избирательных комиссий, запугивать идущих на участки людей, сообщать о минированиях, а может и стрелять или метать гранаты – нелегального оружия на руках сотни тысяч единиц.
И, наконец, в-третьих, задачей этих промежуточных выборов было показать и населению, и (самое главное!) элитам, кто будущий победитель.
Потому что политикум на Украине так устроен, что «Вовремя предать – это не предать, а предвидеть», и большинство «мелкоэлитариев» перебегает к победителю. А эти самые местечковые элиты – это как раз те, кто будет подделывать выборы, так что от того, куда они перебегут больше, и будет частично зависеть конечный результат.
Именно поэтому у Порошенко заявили, что победил БПП, а Тимошенко объявила перемогу своей «Батькивщины».
Как видим, обе стороны объявили себя победителями. Каждый из них зазывает «Смотрите! Мы побеждаем, поэтому предавайте своего нынешнего босса».
Реальность при этом никого не интересует. Кто как хочет, так и… считает.
Однако такая тактика демонстрирует нам не только, что честных выборов не будет. Но и намекает, что с высокой степенью вероятности, вне зависимости от результата, проигравшая сторона не признает результатов выборов. Потому что цена поражения слишком велика – проигравших сожрут. Некоторых вплоть до физического уничтожения.
Поэтому украинцев, скорее всего, весной ждёт очередной майдан. Самый жёсткий из всех, что были.
Иллюзия выбора
Впрочем, результат этих выборов меня совершенно не волнует. Потому что выбирать не из кого.
Все пророссийские или хотя бы просто вменяемые политики за последние пять лет были выдавлены из публичного поля. Кого-то убили, кого-то вынудили уехать за границу. Остались только или откровенные нацисты, или прозападные приспособленцы. Как бы они иногда не корчили из себя православных и/или оппозиционеров.
И я легко могу подтвердить свои слова наводящими вопросами:
- Разве кто-нибудь из так называемых «оппозиционеров» подал хоть один депутатский запрос относительно расследования массового убийства в Одессе 2 мая 2014 года? Что-то я о таком не слышал.
- Разве хоть один из так называемых «оппозиционеров» выступил против одного из организаторов «евромайдана» Левочкина? Нет, они все дружно несколько лет были с ним в одной фракции в парламенте, и лишь перед самым Новым годом (2019-м) его исключили из фракции. Но не из-за предательства, а потому что внутри «оппоблока» произошёл раскол «ложиться под Порошенко или нет».
- Разве хоть один из так называемых «оппозиционеров» сложил свои депутатские полномочия в знак протеста против карательной операции режима Порошенко на Донбассе?
Нет, они сидели (и сидят) в Раде, легитимизируя незаконный диктаторский режим и создавая видимость демократии. «Смотрите, у нас есть оппозиция».
А зачастую и открыто голосуют за антироссийские и/или антидонбасские законы и решения. Пусть чаще всего не в полном составе, но это и не требуется.
В конце концов и в Рейхстаге во времена Третьего Рейха присутствовала не одна НСДАП. Просто все остальные были только легитимизирующей Гитлера массовкой.
И фактическими соучастниками его преступлений.
Deutschland uber alles. Украина понад усе.
Нет, ребята, нам абсолютно плевать, кто теперь будет участвовать в выборах на Украине – нормальных и незамаранных там нет. В самом лучшем случае – это бесхребетные терпилы, готовые ради сохранения своего бизнеса прогибаться перед любыми нацистами и отчислять деньги на войну.
Не нужно питать ложных иллюзий и обманываться – нормальных там нет, и никто из них Украину не спасёт (не хочет, не умеет и не стремится).
Да и не на Украине будет решаться, кто будет её президентом. Кому американцы позволят подделать выборы – тот и будет. А нам эта имитация «волеизъявления народа» не интересна.
Чума на все их дома.
Читайте также: